После того, как с конца июля по начало сентября с. г. в Москве проходил недомайдан, т. е. забавы взрослых (и не очень взрослых) шалунов под лозунгом "Мы здесь власть!", а Росгвардия шалунов усмиряла, в итоге неожиданно скорый суд (а ведь он не всегда бывает скорый – вспомним, сколько мариновали футболистов Кокорина и Мамаева) присудил схваченным протестантам от трех лет и больше.

Можно спорить о том, была уголовная кара соразмерной деянию или излишне суровой. Выбор адекватных мер острастки и вразумления бывает не простым делом, и вполне имеет право на существование та точка зрения, что и существенно меньший срок, и даже срок всего лишь условный тоже оказал бы надобное предупредительное действие.

Я вспоминаю как С. Л. Доренко, ходивший в начале 2000-х гг. под условным сроком, рассказывал мне, сколь было неприятно каждую минуту опасаться того, что условный срок превратится в безусловный. И это Доренко, который в своем эфирном образе все презирал: законы, совесть, веру.

Что же говорить о нежных хипстерах, которых в жизни жареный петух в задницу не клевал. Иным хватало и ночи в участке, чтобы решить: "Ну их, эти приключения".

Тем не менее было сделано то, что было сделано. Срока не то, чтобы огромные, но довольно чувствительные. Тут было и частное (чтобы данный человек впредь опасался буянить), и общее предупреждение – чтобы и другим неповадно было. Власть внятным образом сказала: "Мы не шутки пришли шутить".

Сказала, а немедленно после этого стала сдавать назад. Те же чины, которые вчера были суровыми до свирепости, сегодня стали мягкими, как облако в штанах, и вчера еще осужденные сегодня оказались освобожденными из-под стражи.

Misericordia Г. Ю. Цезаря, "La clemenza di Tito", а равно "Пир Петра Первого" –

"Он с подданным мирится;

Виноватому вину

Отпуская, веселится;

Кружку пенит с ним одну;

И в чело его целует,

Светел сердцем и лицом;

И прощенье торжествует,

Как победу над врагом".

Все, казалось, устраивается к лучшему, однако реакция на милосердие правоохранителей скорее недоуменная –

"И Москва херней тяжелой

Далеко потрясена".

Конечно, поэтическое милосердие и милосердие в реальной жизни порой отличаются, тут можно вспомнить древнерусское поучение "сила без милости свирепство есть, а милость без силы – малодушие". И малодушие не менее опасно для государства, чем свирепство.

Но отвлекаясь от моральных максим, можно найти и чисто практическую причину сильного недоумения.

Правоохранение устанавливает границу между тем, что можно (пусть с грехом пополам, но можно) и тем, чего уже совсем нельзя и за что государство будет делать больно. В любом случае какой-то внятный сигнал должен быть поставлен и красная линия четко проведена. Если красная линия гуляет, то значит внятного сообщения нет, и граждане будут экспериментальным путем выяснять пределы возможного.

На практике получится так, что отчего не воровать, коли некому унять. Причем это не умозрительное рассуждение, а вполне практическое наблюдение. Вспомним невнятное милосердие В. Ф. Януковича, проявленное в конце 2013 – начале 2014 г. к "онижедетям", и чем все это кончилось.

Недоумение правоохранителей приводит к не лучшим последствиям. Если они, выполняя приказ, четко гасили и винтили, после чего выясняется, что винтили зря и перед ними были не правонарушители, а чистые и светлые юноши, возникает вопрос: а что будет в следующий раз?

Станут ли "сатрапы режима" столь же четко исполнять приказания начальства, или предыдущий опыт, когда они оказались крайними, склонит их к поведению по принципу "каждый за себя, одни Бог за всех"?

Лучше нет способа деморализовать силовиков и обеспечить их ненадежность, чем стоп-приказ. Мы это видели в истории с Януковичем и "Беркутом", а еще раньше – в 1-ю чеченскую кампанию, когда стоп-приказы исходили неоднократно и привели к Хасавюртовской капитуляции.

Если руководство выруливает на линию "Топору давали невозбранно рубить, а топор своего дорубится" – нас ждут тяжелые времена. Малодушие приводит к однозначному исходу.

Максим Соколов