А.Шарий. От благодарного чеченского народа...

Тему Чечни закрываю для себя навсегда

Мое интервью с чеченским боевиком наделало много шума. Меня обзывали подонком, сволочью и совсем уж непечатными словами, хотя я подчеркивал и подчеркиваю – это была прямая речь.



За что купил – за то продал, как говорится. Однако не скрою – общаясь с чеченцами, постепенно принимаешь их точку зрения, начинаешь верить, начинаешь проникаться проблемами народа, потом, со временем, ты уже ненавидишь «оккупантов», ненавидишь Москву, как рассадник вселенского зла...



Для того, чтобы соблюсти правила плюрализма и объективности, я, как и обещал, решил побеседовать с противоположной стороной. Не с военным даже, прошедшим войну в Чечне и знающим о некоторых аспектах нелицеприятной деятельности борцов за свободу. Я проинтервьюировал... журналиста! Журналиста, которому выпала честь очень долго общаться с чеченцами, кушать с ними за одним столом, писать о них и дружить с ними.



Они называли этого человека «братом», но сейчас мой коллега не хочет о нохчи даже слышать. Также он категорически возражает против указания каких-либо деталей, которые могут помочь в его идентификации. Разумеется – без имени и без фото, даже со спины. Андрей (назовем его так) объяснит причину своего нежелания раскрываться очень подробно в ходе интервью:



- Расскажи, как ты познакомился с ними, как так получилось, что чеченцы тебя приняли как своего?



- Во-первых, как своего они не принимают даже реально своих. У них есть градации – настоящий чеченец, не настоящий. Арийцы, блин. Есть тейпы, которые являлись изначально ингушскими, к примеру. Или не являлись ингушскими, но когда надо, то вспоминают, что пять столетий назад там была ингушская кровь. Вот если кто-то кому-то не нравится, то на того, кто не нравится, начинает идти волна - он не настоящий чеченец, у него прабабушка была ингушкой. Этим можно оправдать глушилово такого человека.



Как я стал «своим». Ну, мы договорились, что определение «свой» очень условно с этими ребятами. Итак, не я на них вышел, а они на меня. Если честно, то расположенность к тебе со стороны чеченцев подкупает. Все эти – «садись, покушай», все эти чуть ли не индейские – «вот тебе моя рука, брат!», вся эта шелуха.



- То есть тебя подкупили этими «индейскими штучками»?



- А тебя нет? – мой собеседник весело смеется. - Толя, я отлично представляю, как это было. «Мы тобой восхищаемся», «а хочешь правду о войне?» и так далее. Не ты первый, не ты последний... В общем, все всегда идет по схеме. Тебе рассказывают «правду» о войне.



Ту правду, которую ты должен скушать. Причем на все вопросы, которые чеченцам не нравятся, ты будешь получать ответ в стиле – «это ФСБ, это ГРУ». Кто горло перерезает беззащитным пленным солдатикам? Спецназ ГРУ, конечно же! Кто распял раненых? Сотрудники ФСБ, переодетые под нохчи. Я охотно верю, что такая практика используется, она используется во всех войнах – переодевалочки, но зачастую чеченцы отрицают очевидное.



К примеру, накрыли дом, где прятались боевики. Происходит обыск, в ходе которого находят мобильные телефоны, камеры с записями казней пленных. Там реально средневековье. Это что – ФСБ подбросила? Когда я задавал подобного рода вопросы, мои собеседники начинали злиться, коситься, что-то друг другу говорить по-чеченски. А ответ всегда один – или боевики те были «не настоящими чеченцами», или «это ГРУ».



Я писал о них, я пытался их понять. Мы были друзьями, они очень часто называли меня именно «братом». Но отправной точкой невозврата стал всего один вопрос. После этого наша дружба как-то так слегка начала рассасываться. Туман рассеялся, как говорится.



- Какой вопрос? Ты им задал вопрос какой-то?



- Да. О Елене Масюк. Что тут началось... Определения «проститутка» и «сука» были самыми лестными. Я, сказать честно, просто офонарел от этого. Как так? Она же о вас писала и занимала вашу сторону всегда, однозначно всегда. Она же была как раз той пресловутой «своей».



Каково это – писать о чеченцах хорошо, когда вокруг тысячи семей, чьи дети погибли на войне, чьи мужья стали калеками? Она на свою голову столько проклятий навлекла, столько ненависти, а вы сейчас вдруг – «сука», «проститутка»...



Оказывается, Масюк виновата в том, что ее взяли в заложники. Абсурд! В плену ее оттрахали всей бригадой, сняли на видео, и видео на кассетах пошло по базарам. В принципе, я могу понять, если это было сделано спецслужбами. Вот, вырубить трындливую журналистку и настроить НТВ против боевиков. Но почему такая ненависть на Масюк со стороны самих чеченцев? Почему она «проститутка» после всей той горы материалов о войне? Никто мне этого не объяснил.



И тогда я впервые понял, что писать о чеченцах опасно. Опасно на самом деле не потому, что тебя россияне замочат, а потому что сами чеченцы, как бы это сказать... не вполне адекватны в плане благодарности тем, кто за них вписывается или даже просто дает возможность высказаться.



Я говорю: «Ну, я все равно буду писать об этом эпизоде, о Елене». И тогда мне в ответ: «Смотри, жизнь у человека одна». Это они мне, мне, который пытался разобраться, который не поддерживал российскую пропаганду, который был «своим»! То есть поступила открытая угроза.



- Ты написал о Масюк?



- Нет. Я вообще больше ничего не написал по этой теме. Потому что я стал «эфэсбэшником и «стукачом».



Происходит это так. Тебя сначала спрашивают: «А над чем это ты все время работаешь?» Отвечаешь: «Пишу о том-то, том-то». Чеченцы начинают совещаться. Пишет – значит о нас, а почему не говорит подробностей – наверное, спецслужбам пишет. Полный абсурд и паранойя, полнейший бред. К тебе начинают доколупываться вчерашние «братья», чаще всего – на ровном месте достают. Не так посмотрел, не то сказал, не то спросил. Ощущаешь себя в их обществе, как в волчьей стае, как в камере тюрьмы с уголовниками, при которых лишнего не скажи, правильно встань, сядь...



Когда они ламаз делают, а ты слишком громко что-то спросил, то это харам. Интересно, ламаз сделал, через минуту уже кого-то убить грозится – это не грех, а если ты чуть громче, чем надо, спросил что-то, то ты враг народа.



- Твой чеченский круг общения был набожным?



- Ой, это так условно... Как определить – верующий перед тобой чеченец или нет? Никак! Разницы нет, поверь. То, что он пять раз в день совершает омовение, не делает этого человека более толерантным или менее злобным. Повторяю, я не раз видел, как после ламаза они стартовали на кого-то, убить грозились, закопать, разорвать...



Кроме того, Коран очень часто истолковывается так, как выгодно. То есть, к примеру, спрашиваю: «Разве по Корану можно убивать?» Ответ – «да». Начинаешь уточнять, «а в каких случаях?», и получаешь целую кучу версий.



Ну, хорошо, пусть они не пьют, не колются, не спят с кем попало. И что из этого? Зато готовы человека порвать ни за что, за взгляд, который показался «подозрительным»!



- Но они смелы, согласись!



- Знаешь, на чем зиждется их смелость? На том, что «завтра приедут сто человек»! А смелость тех, кто приедет завтра, основывается на том, что послезавтра приедет еще двести человек. Если бы россияне поняли это, то Москву и другие города очень быстро очистили бы. Если бы за одного русского начинали глушить по десять черных, и если бы брат по крови вставал за другого. Там ну ооочень условная смелость. Когда сталкиваются с реальной силой, начинают по-другому петь. Они привыкли беспредельничать, но не привыкли получать такие же беспредельные ответы.



- Мне кажется, ты ненавидишь уже нохчи и смотришь теперь предвзято на ВСЕХ.



- А вот и нет. Я знаю очень многих чеченцев, которые являются работягами в хорошем смысле слова. У них семьи, они спокойно ведут свои дела, не пытаются кого-то чему-то учить, а уж тем более не станут никого унижать или силой решать вопросы. Но они подчеркнуло делают вид, что уважают боевиков.



Потому что выбора у них нет – надо играть признательность и уважение. Не то придут и убьют вместе с семьей. Надо демонстрировать лояльность, потому что завтра какому-то малограмотному быдлу покажется, что ты стучишь в ФСБ, может быть, ты будешь курсовую писать, но быдло-то ни читать, ни писать вообще не умеет, да и решит, что ты донос строчишь!



- Как случилось, что ты стал для них врагом?



- Очень интересная метаморфоза. Все из-за того, что я задавал вопросы. И самое главное – я посмел ставить под сомнение то, что мне рассказывали. К примеру, говорят мне о том, что в аэропорту Домодедово теракт устроили спецслужбы. Я спокойно возражаю: «Подожди, а заявление Доку Умарова?» Мне в ответ: «Это все подтасовка!»



Ну, короче, я же тоже не дебил. Обращение Умарова было на «Кавказ-Центре», и он там четко и ясно говорит о том, что взрыв по его указанию произошел. Нельзя, значит, о таком писать!



Абсолютно объективная реальность ставится под сомнение, больше того – это такой тотальный прессинг цензурирования, что я с таким не сталкивался, даже когда работал по российским госструктурам. «Не задавай неудобных вопросов!», «Не пиши того, чего МЫ НЕ ХОТИМ, чтобы ты писал!», «Не сомневайся в том, что наш путь правильный».



А какой путь? Ты видел Грозный? Я не только видел, я бывал там часто – и до войны, и во время второй, и после, вот, совсем недавно. Это просто мега-современный город, красивый, блестящий, как пять копеек. Красота! Знаешь, какая основная мечта боевиков? Опять превратить его в развалины. Зачем? А хрен его знает!



Кадырова они ненавидят, но скажи мне – разве не силу лишь уважают они и разве не силе лишь готовы подчиняться? Кадыров, каким бы он ни был, восстановил Чечню.



- Кадыров на самом деле жесток...



- Конечно! Вот, говорят, он жестоко поступает с семьями боевиков. А если бы он так не поступал, что было бы? Если бы им пальцы не ломали, конечности не отбивали, думаешь, они что-то понимали бы? А как сами боевики к мирному населению относятся?



К примеру, застрелили женщину на базаре. Типа, она стучала на боевиков. Откуда это известно? Потому что один купил сто пар обуви, сапог резиновых для гор, и его арестовали. Конечно, арестовали, если он такой дебил, что прется с этими сапогами через город! А кто-то сказал – «вон, это она настучала». А она стоит на рынке, пытается хоть что-то заработать для семьи, у нее дети маленькие, муж погиб. И приходят гордые горцы и убивают ее. Никто не пытался что-то доказать, ее просто убили, и все.



Это террор, который хотят установить на смену террору Кадырова. Но если Кадыров что-то созидает, то моджахеды умеют лишь уничтожать. Это мое мнение, но я могу его высказать лишь анонимно. Я понял этих людей, понял их прекрасно, и никогда мы для них своими не станем, а вся игра в «свои» - лишь игра.



Я ни строчки про них больше не написал. И никогда не напишу. Все, тема для меня закрыта, есть с десяток сильных публикаций по чеченской теме, но в ответ от благодарного чеченского народа я получил лишь ненависть и оскорбления. Спасибо, больше не желаю. Не буду и тебе не советую.



Сидят в вакууме, и пусть себе сидят. Там им и место. На «Кавказ-Центр» время от времени появляются какие-то воззвания, но там же и дезинформация постоянно публикуется, причем такая... не очень высокого уровня...



Я, как и мой собеседник, тоже многое понял. Понял определенную специфику нохчи, понял отдельные аспекты их отношения как к друзьям, так и к врагам, как к правде, так и ко лжи. Прислушиваясь к совету товарища, который сейчас БОИТСЯ называть свое настоящее имя, я тему Чечни закрываю. Больше ни разу клавиши моей клавиатуры не будут набирать статей ни в защиту, ни против чеченцев. Тема закрыта для меня навсегда.