На фестивале «Нашествие» Константин Кинчев и легендарная группа «Алиса» зажгли так, что в социальных сетях до сих пор стоит гул от этого их выступления.

Группе «Алиса» в нынешнем году исполняется 35 лет – она возникла в далеком уже 1983 г., на излете позднего социализма. В Кремле сменяли друг друга очень старые и очень больные генсеки, в жарком Афганистане вел бои с душманами «ограниченный контингент» советских воинов, а в ленинградском рок-клубе молодые музыканты играли странные, необычные песни, песни - предвестники перемен, которые очень скоро обрушатся на страну.

Одним из этих музыкантов был молодой и дьявольски талантливый Костя Кинчев – в 1985 г. спевший «Мое поколение» и «Мы вместе» - два настоящих молодежных гимна, объединявших «тех, кто идет своим путем».

Через 33 года после «Моего поколения» 59-летний Кинчев вышел на сцену «Нашествия» и спел песню «Москва».

Который месяц ни зги, 

И полночь как приговор. 

Я словно волк на цепи, 

Я будто загнанный вор. 

Моей Москвы больше нет, 

Есть когалымский улус, 

Где кочевой сельсовет 

Сплотил великую Русь. 



Смотрю, как там на холмах 

Орда гуляет вразгул, 

Чей бешбармак в головах 

Плодит нездешний назгул. 

И плод от пробок протух, 

Застрял в пути и издох. 

В нечистой силе весь дух, 

Чьи чары губят за вдох. 



Шабаш под Поклонной Горой, 

Слизал смог и окраин дурман, 

Что выбродил в дожде и варился ночью. 

Слизью от этих трясин 

Омыты сущности конченых форм, 

Что рвут мой рок-н-ролл, рок-н-ролл 

В клочья. 



Скоро январь, 

Снег идёт по воде, 

Завтра вода станет стеклом. 

Всё как всегда, 

И упавшей звезде 

Нужно взлететь под Рождество 

В поисках чуда! 



Смотрю, что стало с Москвой, 

А взгляд острее в глуши, 

Там, закатав рукава, 

Снимают кожу с души. 

Москва за сотни веков 

Терпела иго не раз, 

Но рвались цепи оков, 

Да так что искры из глаз!

Не факт, что целевая аудитория Кинчева поняла все аллюзии, содержавшиеся в тексте, но журналисты, писавшие о «Нашествии», сразу же зацепились за слова о «когалымском улусе» и, как нынче модно выражаться, хайпанули.

Дело в том, что городок Когалым в Ханты-Мансийском автономном округе прочно ассоциируется у большинства москвичей (даже тех, кто не очень твердо представляет себе, где этот самый Когалым находится) с именем московского мэра Сергея Собянина.

Здесь будущий московский градоначальник работал сначала заместителем председателя сельского совета народных депутатов («кочевой сельсовет»), потом начальником управления ЖКХ, потом руководителем налоговой инспекции, и, наконец, главой городской администрации. Добавим сюда упорные слухи о том, что официальная версия о происхождении мэра (русский, из уральских казаков, дед-старообрядец и т.д.) не вполне соответствует действительности, и что на самом деле Собянин – манси (вогул).

Манси, конечно, не тюрки, а угро-финны, поэтому «бешбармак» и «улус» тут не совсем в тему, но ведь Кинчев сочинял не научную статью для журнала «Вестник антропологии», а песню на острополитическую тему.

И время для ее презентации было выбрано с умом – за месяц до выборов мэра Москвы, на которых, как все понимают, победит Сергей Семенович Собянин – остальных кандидатов сложно принимать всерьез, настолько они мало известны.

На результаты выборов выступление Кинчева на «Нашествии», конечно же, повлиять не может – да и веселая молодежь, с восторгом слушавшая новый хит старого рокера, вряд ли двинет стройными рядами на избирательные участки – но неприятную плюху московскому мэру «Алиса» все же отвесила.

Заслуженно или незаслуженно – вот в чем вопрос.

Для начала разберемся с ключевыми словами песни «Москва».

«Когалымский улус», «орда», «назгул», «бешбармак», «иго». Фанаты и просто знатоки творчества Кинчева сразу же вспомнят легендарное «Небо славян» - «нас точит семя орды, нас гнет ярмо басурман». И будут правы – это продолжение той же темы. Архетипичная Азия, «тьма с востока», голос крови многих поколений русских людей, противостоявших натиску Степи, отступивших перед этим натиском в 13 веке, но сумевших сберечь свою идентичность, собрать силы и сбросить чужое иго («но рвались цепи оков, да так, что искры из глаз»).

Проще всего назвать этот дискурс «националистическим», как это делали многочисленные оппоненты Кинчева в начале 2000х (когда впервые прозвучало «Небо славян»), но наклеивание ярлыков вряд ли поможет там, где необходим внятный анализ причин.

Относительно происходящих в последние годы с Москвой перемен (а Собянин был назначен – не избран! – мэром восемь лет назад) мнения расходятся и порой кардинально. Кто-то называет Собянина талантливым управленцем, превратившим столицу России в европейский город, кто-то ругательски ругает «когалымскую урбанину», символом которой стал парк Зарядье у стен Кремля с весьма спорными архитектурными решениями и четырьмя ландшафтными зонами, самой известной из которых – по понятным причинам – стала тундра.

Не претендуя на объективность, могу поделиться своими собственными впечатлениями от города, в котором я жил до лета прошлого года и из которого уехал в том числе и из-за этих перемен.

Москва в результате деятельности Собянина стала гораздо более привлекательной для туристов и вообще «гостей столицы». Центр Москвы сегодня действительно больше похож на Европу, чем сама Европа – живописные пешеходные зоны, разнообразные инсталляции, многочисленные кафе и ресторанчики, в том числе и под открытым небом (существует апокрифическая история о том, как в 2010 г. заместитель мэра Петр Бирюков воевал с летними террасами кафешек на Патриарших прудах, и на робкую реплику одного из рестораторов «Мы же хотели, как в Европе…» рубанул: «Мы не в Европе, мы – в жопе!»).

Вайфай в метрополитене, электронные табло на остановках автобусов и троллейбусов, показывающие, когда подойдет тот или иной транспорт, отреставрированный Большой театр, введенное в эксплуатацию Московское центральное кольцо (МЦК) – это все здорово и замечательно.

При этом жить в Москве постоянно совсем не комфортно. Ну, или скажем мягче: москвичу в столице жить, как правило, некомфортно. Если только он не передвигается по городу на машине с номерами «АМР» и не живет где-нибудь в Барвихе (впрочем, даже в этом случае он не застрахован от разнообразных сложностей, связанных с передвижением по пятнадцатимиллионному мегаполису).

Процитирую очень характерную статью Дмитрия Ольшанского «Почему москвичи ненавидят «когалымскую урбанину» - главным образом, потому, что я полностью с ней согласен, а повторять чужие мысли, к тому же хорошо сформулированные, своими словами, не вполне честно.

«Что нужно в Москве местному человеку? Тому, кто здесь жил и живет с собственностью и пропиской, - а не прискакал потусоваться на вечер хоть из Хабаровска, хоть из Лондона, неважно.

Ему нужно не утонуть летом (ливневка).

Ему нужно не переломать руки-ноги зимой (надежное покрытие, а не сплошной каток).

Ему нужны здешнего происхождения, и цивилизованно оформленные работники стройки и ЖКХ, - а не завезенные рабы чиновников, живущие по 20 человек в одной комнате на оставшиеся от вышестоящего воровства три копейки, плохо говорящие по-русски и периодически промышляющие изнасилованиями и разбоем.

Ему нужны парковки. Много парковок. Много дешевых парковок - специально, чтобы было удобно оставить машину и дальше пойти на метро, а не чтобы заинтересованные лица наваривали на этом сто тыщ мильенов.

Ему нужны продуктовые рынки - особенно если он живет в центре, где еды нет вообще».

На самом деле, список необходимого для жизни в Москве много длиннее, но хватит пока и этого.

Поделюсь личным опытом: за последние два лета (2015 и 2016), проведенные мной в Москве, я дважды «форсировал» на своем автомобиле внезапно возникавшие на месте тихих измайловских улочек реки (забивались стоки ливневок). Хорошо еще, что мой «Субару форестер» позволяет проехать даже по относительно высокой воде – а вот многие владельцы седанов с небольшим клиренсом просто глохли и останавливались посреди весело бурлящего потока.

Идем дальше. Платные парковки, лет пять назад появившиеся в центре и призванные разгрузить этот центр от сотен тысяч машин, парковавшихся на тротуарах и в два ряда вдоль бордюров – идея, в общем-то, здравая – быстро распространились сначала до Третьего транспортного кольца, а затем и до МКАДа. В чем смысл платных парковок где-нибудь в Гольяново – мэрия объяснить не в состоянии, хотя ответ, разумеется, есть: очень хочется денег. Денег, которые будут либо выведены в офшоры, либо потрачены на очередное перекладывание пресловутой собянинской плитки.

Но самая главная претензия к московскому руководству - это миграционная политика.

В Москве с миграционкой было плохо на протяжении всего постсоветского периода. Только при мэре Лужкове наиболее заметны в столице были выходцы с Кавказа, а при мэре Собянине к ним присоединились сотни тысяч (если не миллионы) среднеазиатов.

Понятие «Москвабад» возникло не случайно: если пройтись по какому-нибудь Выхино (там я тоже жил несколько лет) или Отрадному, то будет сложно отделаться от мысли, что вокруг не Москва, а Бишкек или еще какая-нибудь азиатская столица. Тут по законам политкорректности требуется написать: «конечно, я ничего не имею против мигрантов, но…» - вот только ничего такого я писать не стану.

Мне, как и очень многим жителям Москвы, не нравятся мигранты из бывших советских республик Средней Азии. Из тех самых республик, где в начале 1990х годов царила жуткая русофобия, откуда выживали – и хорошо еще, если просто «выживали», отбирая квартиры и имущество, но оставляя жизнь – русских, белорусов и украинцев.

Не нравятся мне те, кто тридцать лет назад писал на стенах домов в Ташкенте или Душанбе: «Русские, не уезжайте – нам нужны рабы!», а теперь приезжает в Россию, чтобы кормить оставшиеся дома семьи и тем самым отбирает работу у москвичей и жителей Подмосковья (и не надо рассказывать сказки о том, что никакой москвич не пойдет работать дворником – пойдут многие, в том числе и пенсионеры, другое дело, что за копейки, которые достаются таджику, встроенному в коррупционные схемы столичных чиновников, действительно будет работать только нелегальный мигрант). Не нравятся те, кто приезжает и перевозит в Москву огромные восточные семьи, тем самым оказывая колоссальное давление на социальную инфраструктуру (детские сады, поликлиники, школы) и необратимо меняя этническую ситуацию в столице.

Вот это и есть та самая «Орда», о которой поет Кинчев.

И в данном случае с ним очень сложно не согласиться. Особенно, если вспомнить, через какие круги бюрократического ада приходится проходить «лицам славянской национальности» из Белоруссии или с Украины, пытающимся получить российское гражданство. Все больше людей – причем не убежденных националистов, участвовавших в движении со времен запрещенной в РФ ДПНИ, а в меру аполитичных, думающих в основном о житейских проблемах горожан – начинают задумываться о том, почему мигрант из Киргизии получает российский паспорт через три месяца, а беженец с Донбасса – в лучшем случае через три года (и то если повезет).

Понятно, что не один Сергей Семенович в этом виноват, что это государственная политика, исходящая из неправильной – на мой взгляд – посылки о необходимости размывания национальных идентичностей в рамках «многонационального российского народа» - но в Москве это просто проявляется ярче и нагляднее всего.

Именно поэтому так и срезонировала в общественном сознании злая песня Кинчева про «когалымский улус».

Ведь наша Москва действительно заслуживает того, чтобы быть европейской столицей не только с виду, но и по самой своей сути. А этого пока нет.

Есть странный коктейль из «европейского глянца» и «когалымской урбанины», густо приправленный присутствием миллионов мигрантов иной культуры, иного цивилизационного ареала. Изменится ли эта ситуация – зависит не только от мэра, но от него в очень большой степени.

Так что мне лично хотелось бы, чтобы нынешний – и будущий – городской градоначальник обязательно послушал бы песню «Алисы». Скорее всего, она ему не понравится – но кто сказал, что функция рок-н-ролла – развлекать?

Функция рок-н-ролла – раздражать и побуждать к действию. И с этими задачами Константин Кинчев справляется прекрасно.

Кирилл Бенедиктов