Об уровне творческих способностей Гузели Яхиной и режиссерской группы, экранизировавшей ее роман «Зулейха открывает глаза», есть разные мнения (личное мое – не восторженное). Но один талант в итоге нельзя не признать – в деле объединения и сплочения нашего хрупкого атомизированного общества.

По итогам экранизации оскорбленными в своих лучших чувствах оказались абсолютно все.

Левых, сталинистов оскорбило очередное педалирование темы коллективизации, раскулачивания, ссылок, репрессий, со всеми перегибами, жестокостями, социальными и моральными трагедиями того сложного исторического периода.

Однако антисталинистов оскорбило, что все пережитые вместе со страной невзгоды косвенно или даже почти прямо оказываются главной титульной героине, той самой Зулейхе, во благо. Сквозь тернии она проходит к звездам, символизируя не столько саму себя отдельно взятую, сколько всю страну, стальной рукой вытянутую из традиционного уклада в городской индустриальный.

Сторонникам мнения о чрезмерном раскармливании современной российской властью малых народов и столь же чрезмерном потакании их раздутым или вообще мнимым историческим обидам не понравилось, что героиня – татарка.

Но у татар претензий едва ли не больше. Еще до экранизации книга была раскритикована, например, драматургом Рабитом Батуллой и критиком Русланом Айсиным за искажение картины татарского национального быта, подчеркнутое незнание традиций и презрение к корням.

Айсин привел пример, когда Зулейха хоронит своих детей в гробах, хотя мусульмане, особенно в традиционном обществе или хотя бы его локальных очагах, делают это, завернув покойника в ковер. И вправду - факт, достаточно широко известный даже немусульманам. Тем, кто радикальнее и откровеннее, не нравится еще и то, что Зулейха несчастлива с мужем-татарином, но обретает счастье с русским красноармейцем.

Ну а пик беспочвенности, причем совершенно феерический, был достигнут уже в фильме. В сцене переклички ссыльных татар, ничтоже сумняшеся, были использованы фамилии богословов и деятелей российского мусульманства. В результате получилось

- Таджуддин Талгат! - Я! (для тех, кто не в курсе, Талгат Таджуддин - Верховный муфтий РФ)

- Гайнутдин Равиль! - Я! (Равиль Гайнутдин - председатель Духовного управления мусульман РФ).

- Марджани Шигабутдин! - Я! (Шигабутдин Марджани - крупнейший татарский богослов 19-го века, мухтасиб Казани, имам первой казанской мечети)

- Идрисов Умар! - Я! (Умар Идрисов - первый председатель Духовного управления мусульман Нижегородской области)

- Пончаев Жафяр! - Я! (Жафяр Пончаев - бывший председатель Духовного управления мусульман Санкт-Петербурга)

- Габдрахимов Габдессалям! - Я! (Габдессалям Габдрахимов - видный оренбургский муфтий 19 века)

- Султанов Мухамедьяр! - Я! (Мухамедьяр Султанов - также видный оренбургский муфтий 19 века)

Продюсеры объяснили, мол, «художники по реквизиту (!) для создания этой сцены просто искали популярные татарские имена». А многие вспомнили фрагмент из гашековских «Похождений бравого солдата Швейка».

С составлением списка дело обстояло хуже. Пленные долго не могли понять, что им следует назвать свою фамилию. Швейк много повидал на своем веку, но все же эти татарские, грузинские и мордовские имена не лезли ему в голову. "Мне никто не поверит,- подумал Швейк,- что на свете могут быть такие фамилии, как у этих татар: Муглагалей Абдрахманов - Беймурат Аллагали - Джередже Чердедже - Давлатбалей Нурдагалеев и так далее. У нас фамилии много лучше. Например, у священника в Живогошти фамилия Вобейда" (Вобейда - в русском переводе "хулиган").

Он опять пошел по рядам пленных, которые один за другим выкрикивали свои имена и фамилии: Джидралей Ганемалей - Бабамулей Мирзагали и так далее.

- Как это ты язык не прикусишь? - добродушно улыбаясь, говорил каждому из них Швейк.- Куда лучше наши имена и фамилии: Богуслав Штепанек, Ярослав Матоушек или Ружена Свободова.

Мусульманская общественность юмор не оценила. Член Общественной Палаты муфтий Альбир Крганов отправил письма в официальные структуры с требованием комментариев.

Я его, в общем-то, понимаю.

Я вообще всех понимаю. И, как в комедии «Шырли-мырли», готов разделить горе… но по пунктам.

А если без пунктов, целиком, то вот этот феномен «оскорбления чувств» сам по себе начинает если не оскорблять, то немного задевать чувство здравого смысла.

Нет, безусловно, такого рода оскорбления существуют и широко распространены (я и сам не дурак оскорбиться). По национальному, религиозному, социальному признаку, по части исторической памяти. Как с ними бороться, государственными ли запретами, общественным ли порицанием, банальным ли игнорированием и бойкотированием источника – тема для отдельного разговора.

Но и у нас, и в мире сей феномен уже стал чем-то средним между индустрией, бизнесом и беспроигрышным поводом для «охоты на ведьм». В любой непонятной ситуации – оскорбляйся.

В нашем случае «оскорбление чувств» стало еще и удобнейшим инструментом того, о чем я регулярно пишу и говорю. А именно – создания параллельной реальности, отвлекающей от настоящей повестки и проблем.

«Зулейху» в таком ракурсе можно признать почти идеалом жанра «дымовой завесы».

Я далек от мысли, что ее премьеру специально приберегли на случай непредвиденных обстоятельств типа коронавируса и связанного с ним глубокого социально-политического кризиса. Но кризисы у нас и без коронавируса случаются все чаще и с каждым разом все глубже, так что очевидно было – лента «в хозяйстве пригодится».

А если на секунду предположить, что ляп с татарскими именами-фамилиями вовсе не ляп, а тонкая нарочитая провокация…Да это ж просто гениально. Мусульмане, люди в современной России довольно привилегированные, обидятся, зато сколько разговоров будет. Гениально. Почти.

«Почти» - так как банальная неудовлетворенность в пище и другие тому подобные неудовлетворенные базовые потребности, равно как и реальная повестка, разрывающая с треском любые декорации и слишком лезущая в глаза, заставляет все меньше внимания уделять фальшивым или настоящим, но подозрительно удачно подсунутым под нос мишеням.

Хотя, как видим, многие и сейчас готовы лишний раз оскорбиться, если «масть идет».

Действительно – многие. Я таких увидел и прочитал значительно больше, чем тех, кто негодует по поводу отмены-переноса торжеств 9 мая. Больше даже в одном отдельно взятом «советском» секторе недовольных «Зулейхой», хотя вот уж кому сам Бог велел.

Я сейчас не обсуждаю саму правильность решения о переносе, хотя на фоне толп в московском метро оно выглядит особо шизофренично. Факт, что по поводу отмены богослужений на Пасху шума было много, и многие правдами и неправдами проникали в храмы, чтобы там соприкоснуться с чудом Воскресения Христова. А вот по поводу праздника, не без основания считающегося нашей светской Пасхой, в основном молчат.

А ведь это и правда наш самый великий светский праздник. Несмотря на абсурдное - для приверженца любой идеологии, просто чисто логически и эстетически – драпирование мавзолея Ленина (пользуясь случаем, поздравляю со 150-летием Ильича всех, для кого дата со знаком плюс).

Несмотря на то, что после оставления в 2014-м бедствующей кровоточащей Новороссии и шестилетия повсеместных «глубоких озабоченностей» все это парадное громыхание и сверкание самой передовой военной техникой выглядит не очень умно и уместно. Несмотря на то, что на Дне Победы и Победе вообще неистово и часто некрасиво паразитирует система, не очень (как, увы, и общество) ее достойная. Несмотря на…много что еще.

Или, может, «несмотря» здесь лишнее? Как раз – «смотря»?

Может, кто-то промолчал не потому, что счел отмену святотатством. А потому что здесь и сейчас как раз лучше встретить великий, святой праздник с родными, близкими ,с фотографиями воевавших предков и памятью о них и подвиге всей страны. А не в виртуальной компании людей, черпающих в этом празднике всю свою легитимность, но не могущих победить ни чудовищные социальные язвы и упадок государственности, ни киевских людоедов, да и коронавирус со всеми его последствиями побеждающих как-то очень противоречиво.

Я не знаю, когда, какой ценой и с какими итоговыми потерями мы победим уханьскую хворь.

Но хотелось бы, чтобы попутно мы победили еще одну страшную болезнь нашего времени. Слепоту, не позволяющую различать истинное и наносное.

Вот это была бы победа – «одна на всех, мы за ценой не постоим».



Станислав Смагин