Скажи «Севастополь» - и ты узнаешь, с кем говоришь. Думаю, в течение последнего года это заметили все севастопольцы, выезжающие «на континент».

Мой первый после «русской весны» вылет из Крыма был связан с участием в медиафоруме Общероссийского Народного Фронта (ОНФ). Триста журналистов-лауреатов конкурса со всей России,практически все работают в негосударственных, больших и маленьких СМИ, критерий отбора – активное участие в социальных процессах и контроле за действиями чиновников. Десятки разговоров в перерывах интенсивной программы — это сотни мозаичных фрагментов, из которых я до сих пор пытаюсь сложить целую картину.

Разговорить журналиста — ясно, что не проблема. Мы всегда готовы поделиться умозаключениями на любые темы. Но человеку порой свойственно скрывать свои истинные чувства даже от себя самого - прятать их за мысли, за идеи, за тексты, и журналисты — совсем не исключение. Слово «Севастополь» - когда оно звучало внезапно - было тем ключом, который искренность провоцировал моментально. Искреннюю радость — «О, Севастополь!», искреннее любопытство - «Так расскажите ж, как оно было на самом деле!», искреннее замешательство и неловкую для собеседника паузу - «Им надо, видимо, что-то особенное говорить, а что? И зачем?»

Признаюсь, ждала, что коллеги из стана оппозиции (да, среди лауреатов конкурса были и они!) будут аккуратны и политкорректны в разговорах о власти и «генеральной линии», все ж таки Народный Фронт – «путинское» движение. Видимо, на меня наложили отпечаток завистливые возгласы либеральных российских друзей, приезжавших в тогда-еще-украинский-Крым: «У вас тут такая свобода, не то, что у нас!» (Им не хотелось верить, что это свобода чиновничьего безразличия к своим и чужим словам, свобода до-поры-до-времени, свобода разрушения, которую в нужный момент легко использовать, продуманно и цинично.То, как жестоко качнулся маятник «украинской свободы», поразило и их, и меня, но сейчас не об этом.) Я знала, что было можно и чего нельзя журналисту во времена Украины, теперь хотелось узнать неписаные правила нового этикета.

За время форума я не заметила, чтобы кто-то натужно изображал верноподданичество, стеснялся высказывать сомнения в «политике партии» или скрывал несогласие с президентом. Возможно, изображали, стеснялись и скрывали, но — не заметила. Ни у Марианны Максимовской, которая в первый рабочий день форума сожалела о гонениях на «Дождь» и «Эхо Москвы», ни у дамы, беззастенчиво стремящейся сбить нашу радость от полученного у Президента автографа, ни у равнодушно-циничного (по крайней мере, внешне) парня, для которого 16 и 18 марта, Крым, Севастополь - это «не помню, не отслеживал, я не в этой теме». Так получилось, что я запомнила этих людей ярче, чем многих других, тех, кто радовался «нашему Крыму».

«Равнодушно-циничный» журналист рассказал, что перед отъездом на форум узнал: помещение, которое арендует редакция, перепродают, им грозит выселение, возможно, оно сейчас оно уже идет.

- Это из-за твоих «неудобных» для администрации текстов?

- Возможно, но ведь это не доказать…

Я думала: как удивительно устроены люди, что даже за маской убежденного скептика прячется человек, живущий вопреки личной выгоде и комфорту…

Одна барышня запомнилась мне больше других. Я говорю «барышня» без всякой иронии, потому что эта чудесная девушка вызывала памяти образы пламенных революционерок XIX века. Умная, принципиальная, страстная, она пошла бы за свои идеи на баррикады. «Я ж вообще пятая колонна!» - с радостной самоиронией представилась она.Заполняя анонимную анкету (в ней предлагалось выставить оценки всем спикерам форума), она щедро ставила двойки Кондрашову (автору фильма «Крым.Возвращение на Родину») и всем иностранным журналистам (они говорили: не нужно иметь иллюзий, никому на западе не нужна правда про Россию, а против вас, журналистов, ведется отдельная война...)

- Я хотела сказать им, что надо искать точки соприкосновения, а не воевать! Они меня не услышали!

- Может, ты ставишь двойки, потому что не хочешь услышать их?

- Да, конечно! А нечего!

Конечно, Максимовская заслужила от нее уверенную пятерку.

Барышне, которую я вспоминаю, неловко ехать в Крым: вдруг Россия втянула нас в расклад, который нас разочаровал? Как она будет смотреть нам в глаза? То есть она считает, что вместе с Россией ответственна за наше решение больше, чем мы сами. Обидно, не правда ли? Но даже если так чувствуешь — будешь убегать от Крыма всю жизнь? Чтоб не краснеть за Родину? Я не стала спорить с ней до хрипоты, я просто позвала ее к нам, в Севастополь.

- Да, теперь я приеду! – сказала она, и я знаю, что у нее не получится уехать отсюда с теми же мыслями, что привезет.

Такой путь прошла летом моя питерская подруга-журналистка Женя (на форуме ОНФ она работала для своего издания, так что ее образ – тоже из этой истории). Еще до приезда вПитер мы договорились, что пойдем вместе смотреть «Битву за Севастополь». Наверное, так мы интуитивно стремились завершить те разговоры, что начали в Севастополе летом. В начале крымской поездки Женя была полна политических сомнений и йогической толерантности. Больное и грустное старалась не трогать даже в мыслях. Спустя некоторое время после возвращения в Питер она сама вызвалась заменить коллегу, которая очень не хотела ехать в ростовскую область писать об украинском конфликте и беженцах.Через два часа Женя уже стояла у стойки регистрации в аэропорту. После этой командировки и аббревиатуры «ДНР», проскользнувшей в ее нейтральных текстах на странице в соцсети, Женя услышала о себе много нейогических слов от и потеряла несколько фэйсбучных – а может, и не только – друзей. Сейчас двое ее коллег по изданию (отнюдь не пропагандистскому), командированных в зону военных действий, - в «расстрельном списке» печально известного сайта. Сама Женя задается вопросом: может ли журналист быть нейтральным на фронте? Я так понимаю, она себе уже ответила.

Еще один полюс добра для меня - Максим Румянцев из Екатеринбурга. Он обратил на себя мое внимание с первого дня: очень твердый взгляд, строгий костюм и галстук — ну очень нетипичный для журналиста образ. Признаюсь, он меня настораживал. В его глазах каждую секунду была видна цель. Но какая? Это стало ясно во время диалога журналистов и Владимира Путина. Президент отклонил предложенный сценарий встречи и дал слово всем журналистам. Конечно, не всем тремстам, но тем, кому удалось чем-то зацепить его взгляд. Максиму Румянцеву повезло, и его вопрос про коррумпированность региональных властей стал кульминацией полуторачасовой встречи с Президентом (6 минут видео, которое прошло по всем новостным каналам).

Вечером, увидев Максима одного за соседним столиком, мы предложили ему пересесть к нам, к севастопольцам. С первых слов стало ясно, что это наш, наш и еще раз наш человек. Нет, мы не говорили про Крым и Севастополь, разве только: «У меня бабушка крымская, так что мне Крым тоже родной». Между нами, Максимом и Крымом всё было ясно по умолчанию. У него не было любопытства, замешанного на сомнении «что же там было на самом деле?», а у нас было много других вопросов, о которых хотелось поговорить. Не буду пересказывать детали эмоционального разговора о том, как журналисту грамотно бороться с товаро-денежным принципом, в частности, в судебной системе, скажу о том, что удивило: эти тяжелые журналистские кулаки принадлежат человеку целостного православного мировоззрения. Всё остальное – слова, поступки – естественное продолжение этого взгляда.

- Вы сознательно сказали про чиновников «служить», когда задавали вопрос Путину?

- Да конечно же! Это же служба, как в армии, где присягу дают! Ты клянешься служить только на благо своей страны. Клянешься! Слово — оно же изначально, оно священно!

Он действительно так думает. И то, что большинство живет по-другому, не заставит его смириться. Его Добро - такое. Иногда оно даже пугает других добрых людей.

- Это же фанатик какой-то! - сказал тот спептик, что «не отслеживал» нашу «русскую весну». Мы случайно встретились с ним в аэропорту и стали искать кафе, где можно подождать рейса и еще раз поговорить.

- Да ладно, мы же из соседней секты! - отшутилась я.

- Нет, у вас глаза улыбаются, а у него — горят!

- Вот начнем сейчас американскую кафешку громить /мы как раз вырулили к Макдональдсу/ - увидите, как у нас глаза загорятся! – продолжил шутку один из нас.

Весь наш погром вылился в несколько чизбургеров и жареный картофель. «Циничный скептик» - я могу писать это только в кавычках, я не поверила в эту маску – рассказал, что их больше не выселяют из офиса. Покупателю неожиданно разонравилось помещение.

- Как думаешь, это из-за победы на конкурсе? Ты же, может, единственный в районе, кто Путина видел?

- Не знаю, возможно. Этого не проверить…

Я очень хочу увидеть их всех в Севастополе.

Светлана Косинова