В Казахстане с национальной валюты тенге решили убрать надписи на русском языке, сделав тем самым еще один ощутимый шаг в сторону от России и Русского мира.

Можно ругаться и сетовать, напоминать, что Казахстан создан советской властью, обильно напичкан русскими сибирскими землями и продвинут по дороге прогресса русскими специалистами, а теперь рисует нам индейскую народную избу фигвам, можно, наконец, по традиции цитировать слова Достоевского о неблагодарности осчастливленных нами племен. Все это будет в той или иной мере обоснованно. Но можно и чуть поразмышлять – почему все-таки происходит.

Когда в Польше сносят памятники советским солдатам, как известно, оставшимся в тамошней земле в количестве 600 тысяч, единственная и правильная реакция – гнев, даром что и здесь можно вспомнить сложную многовековую историю наших с поляками отношений. Русский язык – в известной степени не меньшая ценность, чем русская кровь, и русская кровь не раз лилась за драгоценное право говорить на русском языке, да и сейчас льется – в Донбассе. Но уж так психологически устроен человек, что размышление о причинах, по которым от его родного языка отказывается его сосед и вроде как союзник, даются легче, чем о причинах уничтожения памятников, тем более что там и думать не о чем, никаких оправданий полякам нет.

Так что давайте поговорим о казахском нововведении.

Напомню – среднеазиатские республики и Казахстан меньше всего хотели выходить из состава СССР. Нурсултан Назарбаев был одним из самых рьяных сторонников сохранения Союза и претендовал на пост как минимум главы его правительства, а среднеазиатские первые секретари, в одночасье став президентами, уже после декабря-1991 долгое время ждали звонка с Москвы с указанием кончать балаган и возвращаться под добрую твердую руку имперского центра. Звонка не последовало – пришлось отстраивать независимость по-настоящему. Конечно, если такое указание последовало бы, или если бы каким-то образом удалось избежать Беловежья, пришлось бы как-то решать проблему стремительно менявшегося в пользу среднеазиатов демографического баланса и как-то разбираться с вспыхнувшим в регионе диким низовым национал-шовинизмом, выливавшимся в том числе и в кровавые русские погромы.

Однако конкретно в Казахстане ситуация была наименее угрожающей – там были свои национальные противоречия, приведшие к  известным волнениям конца 1986 года, но серьезно изменить общесоюзное лицо республика, которая сама имела славянское, русскокультурное и европейское большинство населения, вряд ли могла.

Уйдя в почти вынужденное суверенное плавание, мудрый Назарбаев, или, как его называют в самом Казахстане, елбасы, прагматично продолжил поддерживать тесные отношения с Москвой, внутри же своих границ создал систему сдержек и противовесов для этнически казахских кланов - с тем, чтобы переломить в пользу этого внутриэтнического консенсуса общую ситуацию в стране. Данный перелом представлял собой более мягкий и чуть замаскированный, но все же вариант происходящего ныне на Украине. С выдавливанием русских с госслужбы, из бизнеса и вообще из страны, разными формами бархатной и не очень бархатной дискриминации, модерируемым изменением этнического состава страны и достижением там казахского доминирования.

Сейчас «национализация» Казахстана, фактически синонимичная дерусификации, перешла в открытую и если не завершающую, то предпоследнюю стадию; свидетельство тому – и планируемое исчезновение русского языка с тенге, и все более настойчиво утверждаемое мнение, что время «Казахстана для казахстанцев» закончилось – настала эпоха «Казахстана для казахов».

Можно ли осуждать за это Назарбаева и его элиту? Отвлеченно и с нашей колокольни – можно. А если взглянуть с их колокольни? В плане сугубо деловых вопросов российский правящий класс для них хороший приемлемый контрагент. Торговать и иметь с ним гешефт удобно, от любой же настоящей глубокой интеграции в рамках евразийских структур, хоть отдаленно напоминающей призрак рухнувшей империи, он отшатывается в ужасе. Беловежские границы, за исключением крымско-севастопольского эпизода, для российского руководства священны, и пламенный Эдуард Лимонов, пытавшийся устроить в Казахстане русское восстание, для него не меньший преступник и еретик, чем для казахов.

По поводу любых антирусских действий елбасы и его команды, включая нынешние валютно-языковые, российский МИД и иные официальные ведомства и их представители неуклонно утверждают, что это – внутреннее дело суверенного государства. А если тебе раз за разом и шаг за шагом дают делать то, что ты делаешь, то почему бы это и не делать? Из соображений благотворительности?

При этом если в бездействии РФ как контрагент близка к идеалу, то в плане активного деятельного союзничества крайне сомнительна. С Белоруссией у Москвы все очень непросто и противоречиво, и не сказал бы, что лишь по вине Лукашенко. Сирии помогаем, но лишь в рамках какого-то геополитического и геоэкономического преферанса с США и Турцией, при этом постоянно подчеркиваем, что Асад нам не союзник, а помощь оказывается абстрактной «сирийской государственности». Все сближения с Китаем, кажется, имеют целью лишь их последующий обмен на интригующее подмигивание из Вашингтона. Наконец, очень показательна судьба режима Януковича. Для реальных долгосрочных национально-государственных интересов России он никак не был другом – максимум чуть более завуалированным и менее агрессивным противником, чем его предшественник Ющенко и сменщик Порошенко. Но для российского правящего класса он был и товарищем, и партнером. И этому партнеру в разгар майдана настоятельно посоветовали не идти на силовой разгон и согласиться на миротворческие усилия Запада. Теперь горестно вздыхают – обманули, мол, как последних несмышленышей. Но вряд ли эти вздохи компенсируют сильно подмоченную репутацию союзника и советчика.

Может быть, у нас есть какой-то привлекательный образ будущего? Такой, благодаря которому мы могли бы не тратить усилия на всестороннее сохранение союзников в нашей орбите - они сами бы жались к боку русского медведя, да еще и новых приводили. Нет, такого образа у нас тоже нет. На высшем уровне несколько лет назад было заявлено, что наша национальная идея – достаток и комфорт. Уникальная идея, что и говорить. И настойчиво проповедуемая, как единственно верная. Даже мимолетные высокие порывы российского государства и общества в итоге стыдливо и поспешно упаковываются в эту упаковку. Я уже как-то писал, как меня покоробили телевизионные сюжеты к первой годовщине возвращения Крыма и Севастополя, когда все сводилось к выросшим зарплатам и улучшившимся жилищным условиям, а всякие смешные «русские своих не бросают» запихнули между строк или вообще проигнорировали. Вот и сейчас, уже к пятилетию Русской весны, РИА «Новости» опубликовало большой, хороший и подробный материал, в конце которого, однако, содержалось обескураживающее: «Нам [севастопольцам] Украина и близко столько не дала за 23 года, что Россия дала за эти пять лет».

Простите, но это ведь те самые пресловутые трусики, которые как цель собравшихся на майдане вызывали гомерический смех у российской аудитории. И стоит ли удивляться, что при выборе из нескольких сортов трусиков кто-то предпочитает не заляпанные пятнами от олигархии, тотальной коррупции и уникального уровня дефицита социальной справедливости.

Может быть, несомненно великий русский язык и безоговорочно великая русская культура имеют самостоятельный и независящий от усилий российского государства потенциал сохранять в своем лоне народы? Увы, но не совсем.

В Казахстане роль русского языка сокращается пропорционально сокращению числа и значимости его носителей. На Украине он вполне успешно мало того что отчужден от России, так еще и поставлен на службу русофобам. Его используют командиры террористических батальонов, а Аваков с Саакашвили ведут с его помощью знаменитый диспут, кто из них больший украинец. Впрочем, когда Москва в прежние времена пыталась сохранять в своем пользовании культурно-языковые активы на той же Украине, получалось сие крайне скверно.

У В.Шендеровича в творческий период, когда он еще был не озлобленным полусумасшедшим радикал-нигилистом, а довольно смешным и острым сатириком, промелькнула миниатюра о том, как В.С.Черномырдин приехал проводить в последний путь Иосифа Бродского: «Здесь следует заметить, что сюжет прошел в сантиметре от чудовищной развязки: ведь Виктор Степанович мог начать говорить. Речь Черномырдина над гробом Бродского – можете себе представить? Но Господь распорядился сюжетом иначе». На посту российского посла в Киеве покойный златоуст провел не пару минут, как возле гроба Иосифа Александровича, а восемь лет, как бы символизируя отношение к языковой проблеме. С учетом же того, что его преемником и вовсе стал менее красноречивый, но еще более одиозный М.Зурабов, чудовищная развязка выглядит вполне закономерной.

Память о Великой Отечественной? Ее объединительное значение с годами иссякает либо приобретает причудливые формы. Так, на Украине, с одной стороны, есть причудливый полуофициальный миф о храбрых бандеровцах, вместе с англосаксонскими союзниками победивших одновременно III Рейх и СССР, а неугомонный руководитель «Института национальной памяти» Вятрович на днях заявил, что вслед за «декоммунизацией» нужна «деколонизация», то есть избавление от любого намека на русское историческое наследие и его положительное значение. С другой стороны, культ Великой Отечественной, как и русский язык, отчасти ставится на службу национал-шовинистическому режиму, и мы периодически видим диковинки вроде клипа о «доблестных воинах АТО», на который наложены музыка и слова «Священной войны».

За исключением России и Белоруссии, в большинстве бывших советских республик, даже если не брать клинический случай прибалтов, подросло и вступило в активную жизнь поколение, воспринимающее Великую Отечественную и вообще советский опыт как нечто совершенно его не касающееся, чужое, доисторическое. Да и для возрастных представителей тех наций, которым немецкое нашествие сулило судьбу тяжелую, но менее печальную, чем славянам, священность Победы велика, но не абсолютна. Так, когда в 2016 году в Ереване открыли памятнику армянскому деятелю Гарегину Нжде, некоторые известные российские армяне вроде Арама Габрелянова осудили это с такой мотивировкой: если бы немцы переломили ход войны в свою пользу, на Кавказ вторглись бы турки и устроили новый армянский геноцид. То есть Гитлер плох не сам по себе, а как потенциальный возбудитель турецкой агрессии. Впрочем, нам ли кидать камни в бывших братьев из-за их забывчивости или недостаточно правильной памяти – у нас у самих снимают комедии про блокадный Ленинград, Д.Быков мечтает о появлении ЖЗЛ-биографии Власова, а на каналах, финансируемых крупнейшими госкомпаниями, шутят про генерала Карбышева.

Возможно, у нас нет социальной справедливости и политической вменяемости, но силой народной нравственности и поголовной верностью простого люда консервативным идеалам мы по-прежнему способны заставить мир замолкнуть в восхищенном изумлении? И вновь увы.

Почти каждодневные истории о матерях, убивающих своих трехлетних детей, заперев их в квартире без еды и воды, или о других детях, чуть более старшего возраста, которых в лютый мороз высаживают из автобуса едва ли не в степи, дают несколько иную картину. А то, что нас пока обошли стороной гей-парады… Басков с Киркоровым, оккупировавшие центральные телеканалы, суть тот же гей-парад в чуть завуалированном виде. Ну, а если верхи в рамках очередного реверанса уважаемым западным партнерам решат провести натуральный (то есть, простите, ненатуральный) «марш гордости», В.Соловьев и Д.Киселев немедленно разъяснят, почему это хорошо и правильно, а ВЦИОМ даст минимум 75 % народной поддержки.

У нас нет военной силы, как у Запада, точнее, она есть, но находясь в руках «элиты», чье сердце, сокровище, имущество и дети находятся на разного рода теплых или туманных берегов, она представляет из себя просто красивую картинку. У нас нет и мягкой силы Запада, а та, что есть, находится в руках неумелых и откровенно ее боящихся– как только Русский Мир в 2014-м на миг показал еще сохранившуюся свою силу, его предпочли загнать в берлогу и забыть, как страшный сон.

Мы решаемся показать миру только топливную трубу и трусы, но трубы в мире есть не хуже, а трусы – намного лучше. Когда наши внутренние дела тем или иным образом наладятся, мы обязательно попытаемся вернуть утраченные геополитические, экономические и культурно-языковые позиции в ближнем и дальнем зарубежье.



Но сохранится ли к тому времени хоть что-то, что можно вернуть?

Станислав Смагин