Настоящий Севастополь. Леонид Калюжный: Пора заняться делом, а не имитацией
Сегодняшний материал нашего проекта «Настоящий Севастополь» сильно отличается от всех предыдущих: в нем очень мало семейных историй, зато много размышлений о выборе, который предстоит сделать стране в ближайшее время - и чем скорее, чем лучше. Надеемся, читатель простит нас за отступление от привычного формата. Такое время.
Как все начиналось
Связанные с санкциями трудности, которые России предстоит как-то преодолеть в ближайшие годы, очень серьезны, а их масштаб большинством граждан страны, пожалуй, еще не осознан, - считает генеральный директор севастопольского ООО «Уранис» Леонид Калюжный. Ведь импортозамещение - это не только про сыр или импортные унитазы, но и многие другие, гораздо более сложные вещи.
Говорили мы с директором «Ураниса» долго – и о трудностях, и о возможных путях их преодоления. Но сначала небольшой экскурс в историю, который поможет понять, что же такое «Уранис» и чем он занимается. В Севастополь семья Калюжных приехала в 1967 году - это был год начала работы Севастопольского завода радиоаппаратуры (СЗРА, позже – «Муссон»), быстро ставшего одним из градообразующих предприятий. На нем с самого приезда в город и трудились родители моего собеседника.
«До этого отец, как молодой специалист, три года отработал на Урале, а потом переехал сюда. Мне в 1967-м было три года, поэтому о том, как идут дела на заводе, я слышал, можно сказать, с младых ногтей, - рассказывает Леонид Игоревич. - Постепенно завод рос, появлялись новые цеха, было создано конструкторское бюро. Я помню, как строилось здание, получившее название «Одеколон», и как на него устанавливали «шарик», который доставил большой вертолет. Есть и фотографии, так что это событие осталось не только в памяти, но и в архивах».
После школы Калюжный поступил в Севастопольский приборостроительный институт, который был для завода главным поставщиком инженерных кадров. После получения диплома остался в аспирантуре и защитил диссертацию, но за это время понял, что хочет заниматься не просто наукой, а реальным делом. Поэтому в 1992 году пришел в заводское КБ.
Время для всей территории бывшего СССР было непростое, Украина выбрала "незалежность", но на "Муссоне", как говорит собеседник, все еще по инерции продолжалось «по советской парадигме».
«Я попал в самую гущу событий, - вспоминает он. - Мы разрабатывали новые виды оборудования, достаточно сложную аппаратуру, занимались связью - и военной, и гражданской. Распад потихоньку уже шел, и с финансами становилось хуже, но разработки продолжались. К середине 90-х у нас были наработки по спутниковой связи, коротковолновой связи, но все это уже тормозилось отсутствием денег. Иногда люди сидели без зарплаты по полгода. И вдруг появилась компания из Южной Кореи, которая предложила заняться новым проектом на базе наших разработок».
У самих партнеров, добавляет Калюжный, на тот момент не было ничего, кроме полученных от южнокорейского правительства средств на «развитие этой темы». Так родился совместный проект, просуществовавший с 1995-го до начала 2000-х годов.
«Мы создали целую линейку продуктов. Это было оборудование глобальной морской системы спасения при бедствии (буи, КВ и УКВ станции, тестовое оборудование). Имеющийся у нас серьезный задел значительно облегчал корейцам путь, который они должны были пройти. А наши люди получили работу и зарплату. Но при этом нам пришлось практически с нуля изучать весь мировой рынок электронных компонентов - речь шла о глобальной системе и глобальном сервисе. Мы до той поры работали на той элементной базе, которая существовала в СССР, и ориентировались только на нее. Поэтому все наши наработки пришлось переделывать под элементную базу зарубежных производителей. Вся нужная информация была на иностранных языках, и ее приходилось переводить. Это была большая работа, но где-то к 1999 году мы с поставленной задачей справились».
Разработанное оборудование производилось и в Корее, и в Севастополе. На рынке тогда был настоящий бум, поэтому продукция уходила буквально «с колес». В 2001 году по инициативе моего собеседника был создан тот самый «Уранис», который работает по сей день. Поначалу его задачей была организация сервисного обслуживания оборудования, производимого КБ Радиосвязи.
«Большому госпредприятию не очень свойственна сервисная деятельность, достаточно гибкая и нестандартная, - поясняет собеседник. - С этим лучше справляется малое предприятие. И мы бегали по кораблям, занимались установкой оборудования, пусконаладкой, ремонтом. Но понемногу начали расти и крепнуть».
На заводе же тем временем вовсю шли процессы, уводившие его все дальше от прежнего состояния.
«Тогда «Муссон» еще не был торговым центром - он пытался выжить, найти заказчиков, было много разных идей, вплоть до сборки автомобилей. От него отпочковывались небольшие кооперативы, которые делали что-то свое - радиостанции, тестеры и так далее. Но завода, который выпускал тысячи передатчиков и приемников и обеспечивал ими весь флот, конечно, уже не было», - говорит Леонид Игоревич.
Сейчас на месте заводских цехов звенит и переливается ТРЦ «Муссон». Но мой собеседник, в отличие от многих севастопольцев, не винит его владельцев в таком развитии событий. Все попытки найти для предприятия новое применение, говорит он, были безрезультатны, помещения все больше пустели. А потом настал день, когда из них КАМАЗами начали вывозить оборудование.
Насколько болезненно такое зрелище для тех, кто вкладывал в завод душу, говорить вряд ли надо - одни понимают сами, другим все равно не объяснишь.
«Там, где сейчас кинотеатр, был цех микроэлектроники, в котором работала моя мама, - вспоминает Калюжный. - Конечно, для нас все это было непривычно и больно, но шансов у такого предприятия в новом периоде истории не было. Оборудование годами стояло без работы и морально устаревало, заказов не было объективно. Завод не был рассчитан на «бытовку» – основной его продукцией была продукция военная или профессиональная. Ширпотреб здесь не пошел бы по чисто экономическим причинам».
Наверняка найдутся те, кто с этим не согласится. Оставим им такую возможность и двинемся дальше.
Ничего личного - просто санкции
Первый проект, в котором специалисты «Ураниса» выступали в качестве разработчиков, был реализован в сотрудничестве с израильской компанией. На базе «Муссона» были организованы лаборатория и производственный участок, где выпускалась инновационная продукция. Объем производства постепенно увеличивался, и стало понятно, что компании необходимо свое помещение. Его строительство началось в 2009 году и завершилось в 2013-м.
Позже трехэтажное здание пришлось реконструировать, достроив еще полтора этажа. И производство, и импорт постоянно расширялись: к 2014 году практически вся продукция, за небольшим исключением, шла за рубеж. А потом грянули санкции.
Не посвящая читателей во все тонкости, скажем, что для обхода санкций было сделано многое. Но контракты с зарубежными партнерами потихоньку сворачивались, и виноват в этом отнюдь не «Уранис».
«Этот процесс не был резким – обойтись без наших поставок наши партнеры не могли. Они потратили несколько лет, чтобы чем-то нас заместить. Но в этом году у нас осталось всего около 10 процентов прежнего объема экспорта», - говорит Калюжный.
За действиями израильских партнеров, подчеркивает он, стоит вовсе не безмерная принципиальность, не позволяющая им мириться с воссоединением Севастополя с Россией. Принять такое решение их вынудили США, от которых сильно зависит израильский рынок:
«Нам откровенно сказали – ребята, поймите нас, при всей личной дружбе и уважении работать с вами мы больше не можем».
Отдельной «благодарности» заслуживают и «материковые» российские банки, в которых «Уранис» поначалу открыл счета для работы с зарубежными партнерами:
«Довольно скоро люди увидели, что валюта поступает на подсанкционную территорию, и сказали - нет, ребята, мы с вами работать не можем. И это наши, российские банки. Мы на них обиделись и даже рублевые счета у них закрыли», - рассказывает Леонид Игоревич.
Заметим еще раз: кое-что делать в обход санкций удается. Но с большими ограничениями (например, полностью прекращены поставки оборудования, которое может попасть под экспортный контроль) и с изрядными сложностями. В прежние годы продукция «Ураниса» поставлялась по всему миру и сегодня работает в Штатах, Европе, Мексике, странах Южной Америки, Юго-Восточной Азии и других уголках планеты. Но сегодня география сужается.
Чтобы минимизировать потери, было создано еще одно предприятие - АО «Уранис-Радиосистемы».
«Его задачей стала интеграция в российский рынок, в том числе работа с ВПК, - поясняет Калюжный. - Мы тогда были очень наивными, и нам казалось: раз у нас есть прекрасные наработки, которые востребованы во всем мире, все сложится как нельзя лучше. Но постепенно пришло понимание, что в России есть давно сложившаяся кооперация, и новому предприятию достаточно трудно в ней кого-то потеснить. Поняв, что в одиночку не выжить, мы приняли решение интегрироваться в крупный и прочно стоящий на ногах научно-производственный холдинг. И сегодня наши предприятия достаточно уверенно работают в интересах силовых структур и гражданских заказчиков. Мы вошли в рынок России со своими компетенциями, которыми обладают очень немногие предприятия, мы востребованы и конкурентоспособны».
Приплыли
Есть у «Ураниса» и перспективные разработки, которые еще ждут своего воплощения. Но оказалось, что сделать это будет гораздо труднее, чем предполагалось. Причина - в наложенных на Россию новых глобальных санкциях. Чтобы было понятно, о чем идет речь, приведем такую рассказанную Леонидом Игоревичем историю.
«Многие специалисты знают, что такое Inmarsat – оператор спутниковой связи, глобальная компания, зарегистрированная в Великобритании. Основана была еще в 1979 году как межгосударственная организация. Участвовал в ее создании и СССР. Сегодня Inmarsat - спутниковая система, предоставляющая услуги связи для гражданских судов. Любая компания, желающая начать разработку собственной модели спутникового терминала Inmarsat, должна быть зарегистрирована и сотрудничать с оператором системы. Каждому терминалу, выпускаемому производителем, Inmarsat должен присвоить индивидуальный номер, который производитель программирует в терминале. То есть без сотрудничества с оператором системы никто не может выпускать свои терминалы. И я пока даже не представляю, можно ли заниматься разработкой таких вещей в условиях санкций, - говорит он. - Даже во времена холодной войны мы участвовали в этой системе - не на уровне бизнеса, а на уровне государств. А сегодня, думаю, уже не сможем. В мире осталось три-четыре производителя этих терминалов, и все за рубежом – в Южной Корее, Дании и два в Японии. Просто взять у них что-то и прилепить свой лейбл уже не получится. А эти терминалы нужны на каждом судне, которое выходит в неограниченный район плавания».
Установка спутникового терминала
Далеко не все еще осознали, что начинается новый, резко отличающегося от прежнего период нашей истории. Но предприниматели, деятельность которых была тесно связана с зарубежными партнерами, хорошо это понимают.
«Мы сотрудничали с международными организациями, они были нашими партнерами, всем нравилось с ними общаться. Но сейчас ситуация поменялась, и нам придется найти свой собственный путь, - говорит Калюжный. - Интересы ВПК у нас всегда стояли во главе угла, но пришло время развивать и продукцию гражданского назначения. И тут есть проблема. Гражданская продукция требует других подходов, нежели продукция ВПК. Вот сейчас мы решаем вопрос с заменой импортных комплектующих на отечественные. И у нас делают многие аналоги импортных, но зачастую нас не устраивают цены и сроки поставки».
Фатальной такую ориентацию на нужды ВПК собеседник не считает. Если будет политическая воля, уверен он, переломить ситуацию можно:
«В США оборонка тоже была приоритетом. Но в конце концов было принято решение раскрыть некоторые наработки для коммерческого использования. И сегодня их технологии в области радиосвязи ушли далеко вперед. Создаются очень компактные устройства для передачи данных, вплоть для передачи видеоизображений по КВ каналам. Сегодня западные производители профессиональных КВ и УКВ станций в мире могут использовать ряд военных стандартов для создания коммерческих изделий».
Пока же и «Уранис», и другие компании отрасли оказываются в трудном положении: импортное недоступно, отечественное аномально дорого. В итоге приходится искать (и, к счастью, находить) окольные пути, по которым импортные комплектующие просачиваются-таки в нашу страну. Но получается и дольше, и дороже – по оценкам моего собеседника, процентов на 20. И это, по его словам, еще терпимо. Ну а что же все-таки наши?
«В России есть предприятие, которое разработало в рамках программы импортозамещения свой транзистор, - рассказывает в ответ еще одну историю директор «Ураниса». - Можно обсуждать его параметры и надежность, но допустим. Однако цены у этого предприятия выше импортных в пять раз, потому что выпускают они эти транзисторы в очень малом количестве. Или еще один пример из нашей практики. Мы в своих изделиях используем специальные высокочастотные реле, которые делают две компании в мире. При этом обе они находятся под американцами. На самом деле, конечно, компаний, которые производят подобные реле, гораздо больше, но дьявол кроется в деталях – есть технологические тонкости, которые выделяют продукцию этих двух компаний из ряда подобных. Мы эти реле получаем и, конечно, хотим, чтобы аналогичное начали выпускать в России. Отправили эти реле в российский профильный институт - распилите, посмотрите, попробуйте воспроизвести. И они сделали, и получилось не хуже. Но это НИИ, у него нет массового производства. Максимум опытное, возможности которого ограничены двумя десятками реле в месяц. А нам нужно несколько сотен. Поэтому срок поставки растягивается на 6, 8, 9 месяцев. И если импортное изделие стоит 30-40 долларов, то у наших получается под 100 и даже 200. Это же практически ручная работа, эксклюзив, произведение искусства!»
С такими же, а то и более серьезными проблемами сегодня так или иначе сталкиваются все производители наукоемкого оборудования. Стране нужны реальные программы импортозамещения, потому что сейчас они зачастую существуют только для отчетов. Чтобы в этом убедиться, говорит Калюжный, достаточно набрать в поисковике название какого-нибудь транзистора или диода на английском, а затем на русском языках. В первом случае вам будет предложен длинный список реальных предложений от реальных производителей. А вот во втором…
«Делаю то же самое на русском - одни статьи в научных сборниках. Ученые все это изучают, пишут, но попробуй найти серийно производимые вещи – их нет. В лучшем случае натыкаешься на серьезное ограничение доступа к нужной информации. Сам наш подход к делу неправилен: вузы и НИИ что-то беспрерывно разрабатывают, но этого мало. Разработки нужно коммерциализировать, а они этого не делают! Создали образец, отчитались, распилили бюджет, и больше никого ничего не волнует. Какова потребность в этой разработке, сколько это будет стоить в производстве, - неважно, работа закончилась».
Или - или
О необходимости исправить ситуацию, при которой наука и промышленность в России существуют отдельно друг от друга, говорилось и говорится на протяжении многих лет, точнее, даже десятилетий. В октябре 2016 года, еще не будучи журналистом ForPost, я делала интервью с Алексеем Чалым, который называл соединение «двух противоположных качеств» - коммерческих способностей и таланта ученого-инженера – необходимым условием успеха инновационного бизнеса. Соединение этих качеств в одном человеке, безусловно, огромная редкость, и таких людей, образно говоря, нужно носить на руках. Но есть (точнее, должна быть) еще и государственная политика, нацеленная на сближение науки и производства, на создание их симбиоза, без которого реального прогресса не добиться. Но у нас такой симбиоз тоже рождается в исключительных случаях - несмотря на все инновационные форумы, все доклады, сплошь состоящие из правильных слов, на Роснано, Сколково и иже с ними. Сколько государственных средств было угрохано на эту имитацию деятельности, вопрос отдельный. Но сейчас время разговоров прошло. Страна стоит перед выбором – или мы перестанем болтать и займемся делом, или (а в условиях сегодняшних жесточайших санкций это уже не фантастика) скатимся к уровню стран, которые ничего серьезного производить не могут.
«Наверстать упущенное - задача очень серьезная, быстро мы ее не решим. Пилить бюджет, говорить, отчитываться, делать красивую картинку - это мы научились. А вот создать и запустить конкурентоспособное производство – это гораздо сложнее. Ведь долгое время чиновники о такой необходимости даже не задумывались – зачем, если можно все купить, да еще, возможно, и заработать на этом? На базе Сколково ребята создают спутниковые терминалы. На них так и написано – «Сколково». А внутри - американский модем. Или разработали, допустим, у нас отечественный процессор «Байкал». Но делается он на Тайване. И так почти во всем. Сейчас нам нужна планомерная работа, которая растянется на годы - постепенно восстанавливать компетенции, которые у нас были, не пытаться объять необъятное, а сосредоточиться на тех направлениях, в которых мы наиболее сильны. А такие есть - например, та же коротковолновая связь. Создавать реальную промышленность, а не опытные цеха на базе НИИ – удалось же это сделать Советскому Союзу?»
Выступление на VII форуме «Информационные технологии на службе оборонно-промышленного комплекса России», 2018 год
Чтобы из сложившейся ситуации вырулить, нужна не только политическая воля, но и понимание, как и в каком направлении нужно двигаться. Это понимание должно быть на всех уровнях, начиная с министерства. Многое предстоит пересмотреть - например, присущую нам страсть все укрупнять до масштабов госконцернов, превратившихся в неповоротливых и лишенных какой-либо гибкости монстров.
«Именно им и уходит большинство заказов, и очень часто это оказывается распылением денег. Одно такое госпредприятие разработало нечто совершенно непродаваемое для рынка международного судоходства. И опять же - все потому, что эти люди просто разработчики, у них нет опыта эксплуатации и сервиса. А это прежде всего сервис - речь идет о морском оборудовании безопасности, которое в течение 48 часов надлежит отремонтировать либо заменить в любом порту мира. В противном случае судно могут просто задержать. У нас был очень интересный опыт - во время бума оснащения судов этим оборудованием наши люди ремонтировали его на борту судна во время перехода из Южной Африки в Штаты. Мы отправляли сотрудников в командировки в зарубежные порты, организовывали сервисную сеть в разных частях мира. А у госструктур такого опыта не было. Это же целый комплекс вопросов - логистических, организационных. Мы все это умеем и знаем. Но деньги отдают тем, кто в системе госконцерна. Частникам же если что-то и достается, то по остаточному принципу».
Благодаря такой порочной практике, констатирует собеседник, рождается очередная заведомо невостребованная вещь, которая ложится на полку. Деньги потрачены, а пригодного отечественного оборудования по-прежнему нет.
В гостях у "Ураниса" - студенты МГУ
И еще одна причина, по которой достичь многократно декларируемого технологического превосходства будет тяжело – известные всем и каждому проблемы российского образования. Найти специалистов для той же радиотехнической промышленности сегодня – огромная проблема. И дело не только в том, что из выпускников нашего Севастопольского университета с каждым годом отбирать грамотных разработчиков становится все труднее.
«Мы не можем найти даже монтажников радиоаппаратуры - у нас в Севастополе было как минимум два колледжа, которые их выпускали, - говорит директор "Ураниса". - Но они закрыли эти направления, поскольку на выпускников не было спроса».
7 баллов
Казалось бы, самое время впасть в черный пессимизм. Но на мою просьбу оценить уровень своего оптимизма по 10-балльной шкале Леонид Игоревич ответил неожиданно:
«Где-то 7-8 баллов. Конечно, у кого-то дела идут совсем плохо, но мы пока держимся. Восемь санкционных лет закалили бизнес Севастополя и Крыма – это, конечно, банальность, но это действительно так. Отчасти мы к санкциям адаптировались, много за 8 лет передумали, перепробовали разные пути и остановились на оптимальном. Он несколько дороже, но с этим можно мириться».
Большим подспорьем можно считать и то, что расчеты с китайскими партнерами «Уранис» ведет в рублях. Но у других компаний своя логистика, свой характер бизнеса. И кто-то, соглашается Калюжный, без доллара не обойдется:
«Какие-то обходные пути есть и тут. Но кто гарантирует, что твой доллар, пройдя через американский банк, где-нибудь не застрянет?»
И все-таки отчаиваться, уверен он, не выход. Надо делать первые шаги, с которых начинается большой путь, и настраиваться на то, что он будет долгим и трудным. Другого выхода у страны просто нет.
Ольга Смирнова