Холера в Севастополе, чума в Порту и коронавирус в мире: время покажет, стали ли мы умней  

Любая опасность, в том числе и коронавирус, — это не только источник страхов, но и прекрасная возможность поговорить о вечном. В том числе — заглянуть в прошлое и посмотреть, как встречали подобного врага наши предки и стали ли мы умней и цивилизованней, чем они. 

В поисках врага

Насчёт подобного врага, конечно, преувеличение. Чума и холера, косившие наших предков каких-нибудь полтора-два века назад, — враг посерьёзнее коронавируса. С другой стороны, и народ, которого в те годы бросало из войны в голод, а из голода — в эпидемию и новую войну, был как-то позакалённее. И уж, конечно, слабаками не были жители Севастополя. Тем не менее в 1828 году, когда на юг России пришла холера, город, в котором заболевших ещё не было, решили закрыть, дабы уберечь от заражения. Причиной особой заботы, конечно же, стал Черноморский флот, воевавший с Турцией. К чему привело закрытие Севастополя, известно. А если неизвестно, можно прочитать довольно подробную статью в Википедии. В конце концов всё завершилось бунтом, в ходе которого народ убил военного губернатора Столыпина и пусть не сразу, но добился отмены карантина. И, конечно, Столыпин не был единственной жертвой беспорядков: после вступления в город 12-й дивизии генерала Тимофеева семь лидеров восстания были казнены, около 1000 горожан и матросов отправлены на каторгу, а около 4200 человек депортированы в другие города.

Как справедливо может заметить читатель, о севастопольском бунте 1830 года в эти дни не вспоминал только ленивый. Однако он был первым в цепи ему подобных на территории России, включая холерный бунт в столице в июле 1831 года. К нему мы ещё вернёмся, а пока — ещё один, полагаю, менее известный севастопольцам эпизод с закрытием города, на этот раз — из истории Португалии. Недавно он был со ссылкой на труды португальских историков пересказан в соцсети Леей Любомирской. Есть на свете славный город Порту — кстати, получивший гордое название cidade invicta (непобедимый). Ассоциации напрашиваются сами собой, но мы сделаем вид, что их не заметили. В этом славном городке в 1899 году обнаружилась бубонная чума, которая вовсю гуляла по Юго-Восточной Азии, а затем дошла до Индии, Африки, Южной Америки, затронула Сан-Франциско и российский Дальний Восток. Португалию Бог долгое время миловал, но в конце концов болезнь добралась и туда. Первой известной докторам жертвой стал портовый грузчик. Он несколько дней жаловался на плохое самочувствие, но кого тогда интересовало самочувствие грузчика?

Поскольку позволить себе самоизоляцию несчастный не мог, а мир интереса к его состоянию не проявил, эпидемия не заставила себя ждать. Её эпицентром стал густонаселенный портовый район, в котором и влачил своё существование несчастный грузчик. Усугубили дело царившая там антисанитария и боевой настрой местных жителей, категорически отказывавшихся госпитализироваться. Родственники и соседи, жители непобеждённого города, грудью вставали на защиту больных, отбивая их у врачей. Напала толпа и на дом отца главного муниципального врача, который вынужден был ходить по городу с полицейской охраной. Но это уже после попыток привить местное население — противники прививок тоже появились не вчера.

Во время холерного бунта 1831 года в Петербурге врачам доставалось едва ли не больше, чем их португальским коллегам, тем более что многие из них были иностранцами. Стоит ли удивляться, что именно они показались народу самыми подозрительными? Пошли слухи, что холеру завезли именно они. С целью тоже определились быстро — конечно же, иноземцы хотят извести русский народ на корню. Были нападения на больницы, пациентов которых «освобождали», а врачей избивали. Доставалось и случайно попавшим под раздачу. Имели место расправы с людьми, у которых при себе обнаруживали хлориновую известь — протирать ею руки рекомендовали опять-таки врачи. Пузырёк с неизвестной широким массам жидкостью воспринимался как источник заразы, которым мрачный негодяй пытался отравить честных христиан. И «негодяя» нередко избивали до полусмерти. Вот как описывает это безумие человек, воспоминания которого были опубликованы в 1869 году «Русским архивом»:

«Подходя к Пяти Углам, я вдруг был остановлен сидельцем мелочной лавки, закричавшим, что я в квас его, стоявший в ведре у двери, бросил отраву. Это было часов около 8 вечера. Разумеется, на этот крик сбежались прохожие и менее нежели через минуту я увидел себя окружённым толпой, прибывавшей ежеминутно. Все кричали; тщетно я уверял, что я никакой отравы не имел и не бросал: толпа требовала обыскать меня. Я снял с себя фрак с гербовыми пуговицами, чтоб показать, что у меня ничего нет… Толпа не удовольствовалась фраком; я принуждён был снять жилет, нижнее платье, сапоги, даже нижнее белье и остался решительно в одной рубашке. Когда окружающие меня, наводнившие улицу до того, что сообщение по ней прекратилось, увидали, что при мне подозрительнаго ничего нет, тогда кто-то из толпы закричал, что я „оборотень” и что он видел, как я проглотил склянку с отравой. Досаднее всех мне был какой-то господин с Анной на шее — он больше всех кричал и всех больше приставал ко мне...»

Только спокойствие

Как видим, борьба за здоровье населения у нас может быть не менее бессмысленной и беспощадной, чем русский бунт. Но не надо думать, что мы такие одни. Вернёмся в Порту, смертность в котором била все рекорды. Кстати, особенно очевидцы «превозносят» роль женщин — сбиваясь в толпы, они бегали по городу, сея ужас и пресекая любые попытки что-либо им объяснить. В итоге город решено было закрыть. Делалось это с совершенно иной целью, нежели в Севастополе, — португальские власти стремились обезопасить находившихся не внутри, а снаружи. Но скандал, распространению которого немало поспособствовали журналисты, и в этом случае достиг небес. Независимая пресса рассказывала людям «правду»: что чума — не более чем выдумки власти, которая преследует свои цели; что на самом деле люди мрут от разных причин, просто так совпало; и, конечно, что во всем виноваты врачи. Говорят, главная газета города за время эпидемии увеличила тираж почти на четверть. Сейчас СМИ более осторожны, зато как же всё это напоминает откровения доморощенных вирусологов и политологов в соцсетях!

В конце концов болезнь сдалась. Наружу её так и не выпустили, а к концу 1899 года оцепление вокруг города было снято. На главного санитарного врача вся эта эпопея произвела такое впечатление, что больше ноги его в Порту не было никогда. Зато он стал главным санитарным инспектором Португалии и провёл реформу здравоохранения. Так что в итоге какая-то польза из этой кошмарной истории всё-таки проистекла.

Какая-то польза наверняка проистечёт и из истории с коронавирусом. Главное — пережить её с трезвой головой и так, чтобы потом не было мучительно стыдно перед современниками и потомками. А такая опасность, увы, есть — достаточно почитать комментарии к статьям о коронавирусе на нашем портале.

Ни для кого не секрет, что закрытый Севастополь — заветная мечта многих горожан. В умах людей, заставших город в пору его неприступности для рядовых сограждан, не имевших здесь родственников, закрытость навсегда соединилась с идеальной чистотой улиц, белизной стен и бескозырок, малолюдностью и снабжением, о котором жители многих других российских городов и сёл могли только мечтать. Войти в эту прозрачную воду второй раз невозможно — вода давно утекла, в стране изменилось всё, от её территории до модели общественных отношений. Изменился и Черноморский флот, из-за которого город был закрытым. Лишь мечта осталась, и ничего мы с этим не поделаем. Даже люди, на вопрос «а что, собственно, хорошего было при Сталине» отвечающие «я тогда был молодым», — не выдумка, они действительно существуют. А уж если молодость прошла в белоснежном города у моря, утратившим былое блаженство можно только посочувствовать…

В последние дни, однако, у мечты внезапно обнаружилась подпорка в виде страха перед коронавирусом. Конечно, получить такой «сувенир» не хочется никому, независимо от возраста. Но давайте определимся — куда мы денем изрядное количество граждан с севастопольской пропиской, которые, по данным из надёжного источника, вернулись в страну за последние недели? Может, где-то уже есть резервация, куда их можно поместить, заодно прихватив студентов московских и питерских вузов, отправленных на карантин и лишённых возможности вернуться домой?

Никакой резервации, конечно, нет и быть не может. Туристические потоки действительно пора сворачивать, и ездить между городами, бесспорно, следует лишь в случае крайней необходимости. Но полностью закрыть Севастополь — мера не более справедливая и эффективная, чем посадить под замок жителей многих тысяч других городов и сёл нашей Родины. Посмотрите на карту распространения коронавируса по стране — в большинстве регионов пока зафиксированы лишь единичные случаи, сконцентрированные в крупных городах.

Так, может, оцепим войсками каждый город, где есть заболевшие? И в первую очередь, конечно, столицу, остающуюся в этом деле бесспорным лидером. Там оцепление должно быть тройным, а ещё лучше — обнести Москву бетонной стеной, пустив поверху колючую проволоку, или ров с крокодилами вокруг неё выкопать.

Ну а если серьёзно — давайте не будем сходить с ума. Тем более что заболевшие с высокой долей вероятности уже есть и в Севастополе, просто мы пока о них не знаем. Их уже предупредили об ответственности вплоть до уголовной, и, будем надеяться, они и их близкие это предупреждение услышали. Да и не только в уголовной ответственности дело — очень хочется верить, что за последние полтора-два века люди всё-таки стали умнее и не будут тешить себя иллюзиями, что власть и врачи все выдумали. Но и от тех, кто никуда не выезжал, разумности хочется не меньше. Давайте сохранять здравый рассудок и человеческий облик. Не надо кровожадных криков и призывов линчевать всех вернувшихся из-за рубежа — здоровее мы от этого не станем. Будем сохранять спокойствие и чувство собственного достоинства — это удавалось даже некоторым пассажирам и членам команды тонущего «Титаника». Иначе потом, когда волна схлынет, нам будет очень стыдно смотреть друг другу в глаза. Да и историю Севастополя рассказ о нашем диковатом поведении не украсит.

Ольга Смирнова