Севастопольский характер Анатолия Туманова: готов хоть с чертом лысым сотрудничать ради победы

Севастопольский реставратор Анатолий Туманов — один из немногих жителей города, которые публично и активно борются за сохранение исторического вида «Херсонеса Таврического» и другие объекты культурного наследия города-героя. В его «боевом» арсенале — разоблачительные статьи, одиночные пикеты, судебные разбирательства и интервью, в том числе журналистам СМИ-иноагентов, за что ему периодически достаётся даже от единомышленников.

О готовности договариваться хоть с «чёртом лысым» ради Севастополя, кулинарии, танках, судах и пикетах Анатолий Туманов рассказал ForPost в рамках цикла «Севастопольский характер».

Поиск себя

Я родился здесь недалеко — через дорогу, на Корнилова. Жили на Лермонтова, потом получили квартиру на Академика Крылова, 15. Там и прошло моё детство.

После школы я девять месяцев проработал на стройке, а затем был призван в ряды Вооружённых Сил Советского Союза. Служил в 7 километрах от Западного Берлина механиком-водителем на Т-64Б в отдельном танковом батальоне особого подчинения. Во время службы замполит предложил поучиться на прапорщика. Я согласился, получил квалификацию командира танка с ракетно-пушечным вооружением и далее попал в войска уже на западную границу ГДР. Некоторое время был в батальоне лучшим командиром танка. Даже несколько месяцев, пока не было у нас лейтенанта, исполнял обязанности командира взвода — в 20-летнем возрасте командовал тремя танками.

К сожалению, в конце 89-го в армии начал происходить бардак. В стране шла перестройка, и было понятно, что войска будут выводить из Европы. И несмотря на это, в нашем батальоне одну роту снимают с боевых учений и отправляют строить боксы. Зачем — чтобы просто деньги отмыть. А я такой, что делаю либо хорошо, либо ничего не делаю. Поэтому не захотел в такой армии служить. Я написал рапорт об уходе, который не хотели никто — ни ротный, ни комбат, ни командир полка — подписывать. Пришлось идти на приём к самому командующему армии. Он говорит: «Всё понимаю, тем более что у нас сейчас грядёт сокращение, — иди». И я ушёл.

В Севастополе я вначале пошёл учиться на телемастера, но перспектив в этом не увидел и оставил учёбу. Потом работал на хлебозаводе на укладке хлеба по ночам. И там получилось так, что после разговора с директором пошёл учиться в кулинарное училище. Получил квалификацию кондитера 3-го разряда и вернулся на родной хлебозавод в кондитерский цех. А затем началась моя бурная кондитерская деятельность. Работал некоторое время в Москве, в Киеве, дважды участвовал в кулинарных конкурсах. Дома большая стопка газет лежит про мои кулинарные изделия.

От тортов к камням

В 1998 году в России происходит дефолт, в тот момент я работал кондитером в Москве. Практически все деньги, которые я заработал, сгорели. Пришлось возвращаться домой, в Севастополь. В расстроенных чувствах хожу по Херсонесу, для многих севастопольцев это место силы, где можно отдохнуть как морально, так и физически — позагорать на солнышке, покупаться в чистом море.

Прохожу мимо каких-то раскопок. Смотрю: в земле ковыряются два человека. Я их начал доставать всякими вопросами по истории, и один работник говорит: «Вместо того чтобы нас отвлекать, взял бы тачку да отвёз». А я взял и отвёз. На следующий день пришёл в рабочей одежде и стал им помогать. Потом опять. Как волонтёр. Впоследствии человек, которому я помогал, стал моим начальником. А тогда он увидел, что я умею хорошо работать, правильно обращаться с инструментом, пристроил меня в польскую экспедицию. За это мне уже стали какие-то копеечки платить. Правда, и работать надо было не по желанию, а сколько требовалось. Так у меня тогда и завязалось: летом — на раскопках, остальное время — в кулинарии в столице.

А в 2007 году в архитектурно-археологическом отделе Херсонеса появилась вакансия. Правда, начальник меня сразу предупредил, что придётся не столько раскапывать, сколько реставрировать — проводить мероприятия различные по сохранению «раскопанных руин». Так я стал полноценным сотрудником музея-заповедника. А спустя несколько лет я решил получить высшее образование по этому направлению и поступил в Таврический национальный университет. В 2015 году защитил на отлично дипломную работу по теме «Консервационно-реставрационные работы архитектурно-археологических памятников Херсонеса Таврического».

Чёрные реставраторы

После возвращения Севастополя в состав России в Херсонесе стали происходить удивительные вещи. При Украине я был «реставратором памятников каменной архитектуры». Моя задача заниматься всеми укрепительными работами — консервацией, реставрацией каменных памятников. В России таких ставок почему-то не оказалось. Нам заявили, что мы не имеем права заниматься нашей работой, мол, мы не реставраторы, и перевели каменщиками, хорошо хоть 6-го разряда. Мы ещё в музее шутили, что в Херсонесе орудует банда чёрных реставраторов, которые незаконно не дают разваливаться херсонесским руинам.

В таких условиях я решил получить российский статус реставратора. Написал два заявления руководству музея, что готов пройти аттестацию, получить квалификацию реставратора. На эти оба заявления «ни ответа, ни привета» не получил, никому ничего не нужно.

В итоге в 2017 году я подготовил все необходимые для аттестации материалы, взял отпуск за свой счёт, поехал в Москву — в итоге прошёл аттестацию и стал специалистом первой категории. После моей активной общественной деятельности злые языки стали говорить, что я как-то незаслуженно получил квалификацию, но кто в теме знают, что там придраться не к чему.

Мировоззренческий кризис

Из Херсонеса я ушёл всё по той же причине, что из армии — я либо хорошо работаю, либо никак не работаю. Причин увольнения было несколько. Во-первых, я уже не мог смотреть, это был 2017 год, что происходит с сохранением херсонесских памятников.

Определённым фактором послужил запрет плавать в море не только туристам, но и сотрудникам музея. Я целый день работаю на 40-градусной жаре и не имею права подойти к воде.

Написать заявление была моя личная инициатива, потому что других они увольняли под какие-то статьи. Я не хотел портить просто себе трудовую книжку. Они бы всё равно к чему-нибудь придрались. Так уволили некоторых сотрудников.

Рассчитали меня по-быстрому. Две недели отрабатывать не просили, за четыре дня рассчитали, при том что я являлся единственным в Херсонесе аттестованным реставратором первой категории. А сейчас в музее говорят, что у них нет денег и специалистов для работ. При этом они миллион на адвоката тратят (по 250 тысяч рублей в месяц), чтобы защищать Херсонес от «буйных» севастопольцев.

Я писал Морозовой (действующий директор музея) где-то полтора года назад, что имею такой-то опыт археологической работы, 10 лет чисто на реставрации, такая-то категория. Пишу, что хочу использовать свои знания и навыки в деле сохранения культурного наследия — памятников истории и культуры Херсонеса Таврического. Мне отвечают: извините, у нас нет таких ставок. Мы будем иметь ваши знания и навыки в виду на будущее.

Борьба за наследие

Первая критическая публикация о ситуации в Херсонесе появилась как раз на ForPost в начале 2016 года. Речь шла об участке древней оборонительной стены, которую обожгли костром. На территории бывшего яхт-клуба наводили порядок и почему-то бытовой хлам не погрузили в самосвалы и вывезли на свалку, а сложили под стеной, которая сама является объектом культурного наследия, и подожгли. Огромный костёр пылал, стена высотой 3 метра была вся чёрная. Естественно, камни получили термическое воздействие, а в месте горения вовсе камни рассыпались. Уже после увольнения я за свои деньги поехал в Москву на международную выставку по реставрации, чтобы рассказать о проблемах Херсонеса. Там же подал заявление в Администрацию Президента и в Госдуму о ситуации с памятником ЮНЕСКО. Вернувшись в Севастополь, написал заявление в прокуратуру и выложил письмо Президенту на всеобщее обозрение. После этого мои критические публикации стали выходить постоянно.

Одиночные пикеты

Это одна из форм моей борьбы за культурное наследие. Все методы нужно использовать. Если на тебя идёт враг, то обороняешься автоматом; закончились патроны — обороняешься штыком. Автомата нет — берёшь палку, камень, всё что угодно, ведь нужно обороняться. Я не отказываю, если меня просят высказать своё мнение, никому. Вот говорят: ты даёшь интервью каким-то иностранным журналистам. А почему нет? Почему я должен замалчивать эту тему? Я готов хоть с чёртом лысым, извините, сотрудничать ради победы. Сталин во время войны с американцами сотрудничал, чтобы победить фашизм.

Судебные дела

Рядом с башней Зенона находятся въездные ворота в перибол — это такое пространство небольшое между двумя оборонительными стенами. Перед этими самыми воротами прямо на древней дороге построили сооружение, которое имеет все признаки капитального сооружения. Я решил оспорить это строительство. Один из представителей ответчика прямо в глаза мне заявляет, что нет фундамента. Хотя заглубление там от 20 до 80 сантиметров. А судья смотрит, что это всё нормально. Они не приложили ни одного документа по этому сооружению. А нет документов — значит, это самострой. Скоро кассация будет в Краснодарском суде. Все предыдущие суды я проиграл. Тяжело тягаться против больших денег, против системы. Но всё равно удивляет, как всё это нагло происходит: на чёрное говорится «белое»; на белое говорится «чёрное». Херсонес не просто шагами, а большими прыжками движется к тому, чтобы потерять свой международный статус.

Продолжение следует.

Беседовал Андрей Киреев