Сергей Куницын: "Мы возвращались с войны бесстрашными"

Сергей Владимирович, как вы попали в армию и почему оказались в Афганистане?

Я родился в Туркмении, хотя сам русский. У меня отец геолог из Мурманска, после войны по распределению попал туда, а семья мамы еще в 1930-х годах из Саратова, а потом и из Грозного переехала в Баку, затем — в Красноводск. Там родители и встретились.

13 лет я там прожил, потом отца перевели в Крым, где я окончил школу и инженерно-строительный институт, распределили в Тюмень. Там я проработал восемь месяцев, а потом меня забрали в армию. В вузе военной кафедры не было, так что в армию я попал уже 23-летним.

В военкомате посмотрели, где родился. Предложили стройбат, инженеры-строители в армии ценились, да это было и выгодно, тогда ведь хорошо платили, можно было денег заработать. Но я отказался — я спортом занимался, не хотел форму терять. Предложили школу сержантов. Я согласился. Меня послали на пять месяцев в Ашхабад в школу сержантов. Был там такой горный центр Кельата, а в Ашхабаде располагался Кишинский полк, мы его называли школой гладиаторов. 20 кг веса потерял. Учение было серьезным. Нас, 400 сержантов, выпустили и отправили на границу в Термез.

Вы понимали, что вас направляют на войну? Можно было на этом этапе отказаться?

Понимал, и отказаться можно было. Скажу больше: меня два раза оставляли, и я два раза отказывался. Это ведь сейчас к армии негативное отношение, а в советское время с парнем, который не служил, даже девушки отказывались встречаться… Оставляли в Ашхабаде инструктором, и потом оставляли — сбежал. Так и решил: "Поеду, не прощу себе иначе".

Вам встречались дезертиры, трусы?

Почему я спрашиваю — ведь именно эта сторона войны почему-то теперь чаще в кино попадает.

Возникает картина, что в армию будто бы шли одни лузеры, да и те мечтали любой ценой дезертировать.

Мне встречались не трусы, а люди, которым страшно. А страшно на войне всем, и мне было страшно. Дезертиров не видел. Был такой случай: парень из нашей роты попал в плен, 20 лет его считали дезертиром, думали, что живет себе где-нибудь в США, Канаде. А вот недавно нашли его останки. Душманы передали вместе с документами. Ведется опознание, анализ ДНК и т.д. Но на 99% — он. Душманы его тогда взяли в плен, тогда же и убили. Или другой пример: крымчанин Сергей Коршенко из Красноперекопского района тоже долгие годы считался пропавшим без вести. И только в 2002 году удалось установить, что он был одним из тех, кто поднял восстание в лагере для пленных Бадабера в районе пакистанского Пешавара и там геройски погиб. 8 февраля 2003 года указом президента Украины за личное мужество и героизм, проявленные при выполнении военного, служебного, гражданского долга, младший сержант Сергей Коршенко был награжден орденом "За мужество" III степени (посмертно).

Сержантский опыт где приобретался? Сразу на фронт посылали?

В Термезе я уже был замкомвзвода, нам дали 4 тыс. молодых солдат. Мы их два с половиной месяца готовили в Афганистан. Потом пошли отправки солдат в Афганистан. Меня и двух моих друзей — Германа Кузьминых из Тюмени и казаха Алексея Жусупова перевели в гвардейский показательный полк Туркестанского военного округа в Термезе. Это был уже январь 1984 года, самого кровавого за всю войну: 2,4 тыс. советских солдат убиты, 8,5 тыс. ранены. Мой друг Алексей потом погиб. В его честь мой сын назван.

В начале марта нас в составе трех дополнительных батальонов ввели в Афганистан через знаменитый мост на Амударье — его построили в 1982 году, в 1989-м именно по нему Громов войска выводил.

Как вводят батальоны?

Утром в 5 мы оказались на той стороне. И пять суток шли через Афганистан — не пешком, естественно, на бронетранспортерах и БМП-2. Нам все поменяли вплоть до одежды, сапог, автоматов, боевых машин пехоты — все было новым, самым современным.

То есть это художественная ложь, что Советская армия была нищая и голая?

Абсолютная ложь. Война показала недостатки и техники, и обмундирования, и подготовки. Потому что учения — это учения, а война — совсем иное. Но тогда мы были готовы, по крайней мере с точки зрения вооружения, оснащения, техники, экипировки.

Объясните, без остановок пять суток шли? Без сна, без еды?

Нет, конечно. Световой день шли, ночью останавливались у расположений частей. Шли через перевал Саланг последние сутки. Там на высоте 4 км в скале тоннель. Место коварное — там однажды даже наши водители задохнулись.

Где произошел ваш первый бой?

Бросили наш полк, необстрелянный, хоть и гвардейский, в самое страшное место против самого сильного командира Ахмада Шаха Масуда в Панджшерское ущелье. За взятие этого ущелья в 1982 году Руслан Аушев получил "героя Советского Союза". Потом два года действовало перемирие с ним.

Наша операция была шестой попыткой взять Панджшер. Масуд ушел.

На 40-й день пребывания в Афганистане батальон попал в засаду. Была в этом такая вот символика. Многим тогда подумалось, что не случайно, — как на сороковины после похорон, когда кончаются земные мытарства души.

Было это все 30 апреля 1984 года. 230 человек шли во главе с командиром — без одной роты. Командир предчувствовал засаду, отказывался идти в это ущелье Хазара, но командир дивизии по рации отстранил командира полка, комбата обозвал трусом, сказал, что завтра 1 мая и надо приказ выполнять.

Командир батальона у нас был капитан Королев. Вообще у нас было три капитана: Королев, начальник штаба капитан Рыжаков и замполит капитан Грядунов. Батальон называли королевским, капитана Королева очень любили, он был самый сильный командир.

Так что в бой мы попали, в кровавое месиво. Капитан наш Александр Королев погиб. Погибло 57 человек. Таких потерь вообще не было ни до, ни после. И еще несколько человек умерли от ран в госпиталях.

Потом вину за это хотели возложить на погибших. Никого не хотели награждать, даже посмертно. Но оставшиеся возмутились несправедливостью, хотели поднять восстание, чуть до бунта не дошло.

После войны мы отыскали вдову нашего комбата Королева, его сына. На могиле памятник поставили в Балабаново под Калугой. Вдова его замуж больше не вышла, сын такой хороший у нашего комбата. И лет ему сейчас столько, сколько было нашему комбату, когда тот погиб, — 29.

Что чувствует человек, у которого друг убит на его глазах?

Злость, боль, грусть, отчаяние. Мне, когда на глазах друга убили, выть хотелось, плакать. Но слез не было. Высохли. Выл… Расстрелял весь боекомплект. Кричал что-то. А слез просто не было — необычное чувство.

Есть такая тема в обществе: убит на войне — зря, мол, жизнь потерял. Это так? Или смерть на поле боя священна? Или это надумано тыловыми?

Не знаю. У меня тогда было ощущение, что погибали лучшие. Я тогда еще подумал: почему Господь забирает лучших? Я не могу сказать, что мы, оставшиеся в живых, — плохие, но те, кто уходил навсегда, были лучше нас.

Когда вас ранили, что думали?

Не думал ни о чем. Не успел задуматься, наверное. Ночью вели пленного душмана, и вдруг раздались выстрелы. Осколки попали в лицо, в плечо, по ногам. Отстреливались. Потом уже смотрю: нога в крови. Ну перевязал, и все. Даже в медсанбат не обращался. Теперь нога часто болит. А когда контузию получил, спину травмировал, тоже не до размышлений было. Ехал на броне. Грохот. Хорошо не в танк из гранатомета попали, а рядом, но все равно тряхнуло, упал, потерял сознание. Сильно травмировал спину, голову, оглох. Очнулся — что чувствовал? Жив — и слава богу…

Вы с тех пор были в Афганистане?

Нет, и не тянет, честно говоря. Вот на могилы к ребятам ездим, собираемся.

Тогда и сейчас у вас разное понимание необходимости того, надо ли было идти в Афганистан?

Большинство моих боевых товарищей считали и считают, что Афганистан Советский Союз не должен был терять. Но прежде чем принимать крайние меры, надо было все другие принять. Не нашлось в руководстве страны такого человека, кто бы настоял на этом.

С каким чувством вы ушли из Афганистана?

Я ушел, когда вышел срок моей службы. Я уволился в запас с чувством, что мои товарищи и я делали правильное дело. Нами гордились наши родители, наши близкие. Нам нечего было стыдиться. Это был наш долг, и мы его выполняли честно.

Часто люди, которые не участвовали в войне, говорят о том, что именно Афган похоронил Союз. Вы согласны с ними?

Нет, Союз был развален политической волей группы людей, а не настроениями. Думаю, проживи Андропов дольше — Советский Союз раньше бы завершил военные действия в Афганистане, политические реформы иначе бы проводились. И Советский Союз не распался бы. Сейчас открывается много документов и по войне, и по перестройке. Так что у меня есть основания так считать.

О войне много написано. Есть прекрасные исследования Ляховского.

Что касается ветеранов, мы возвращались с войны бесстрашными. Нас ведь было очень много — 600 тыс. только воевавших, а ведь еще надо считать специалистов, строителей, семьи. Мы стали мощным социальным фактором. С нами нельзя было не считаться. Мы активно во всей жизни принимали участие, не боялись откровенно говорить, но настроения распада, отказа от советского опыта были не нашими. Мы не были разрушителями страны, мы несли мощный заряд справедливости.

Если вы посмотрите, ветераны войны не потерялись в новых условиях. И в России, и у нас они заметны, активны, многие депутаты, мэры, руководители. Наше братство поверх сегодняшних границ.

В чем-то американцы повторяют советский опыт в Афганистане. У их ветеранов нет того чувства, с которым мы возвращались. Но у них есть чувство превосходства. У нас такого в отношении афганцев не было. Поэтому и таких эксцессов не было.

А как вы относитесь к участию Украины в американских военных кампаниях?

Конечно, отрицательно, это не нужно Украине. Сейчас задействован только небольшой отряд летчиков, и это не боевые задания. Кстати, недавно один крымчанин-вертолетчик погиб — был сбит под Кандагаром.

Но ведь считается, что армии участие в войне на пользу?

Конечно, армия выходит из войны усиленной. Из Афганистана Советская армия вышла модернизированной, мощной. Но невозможно сравнить армию СССР и Украины, даже России, хотя российская армия, безусловно, и из кавказского военного опыта, как ни относись к нему, вышла более сильной, чем до него. Украине не нужно участвовать в таких конфликтах, это мое убеждение. Украинской армии не предстоит решение никаких задач, хоть отдаленно сходных с афганской.

Почему ни на 20-летие вывода войск, ни сейчас, на 30-летие операции, нет никаких торжеств? В России уже 16 лет Дума не может принять закон о дне ветерана. На Украине власти тоже сторонятся афганской истории?

Да, это вопрос. На 20-летие мы приезжали по приглашению комитета ветеранов в Москву. Была большая и торжественная встреча в Кремле. Но никто не вышел к ветеранам, кроме Нарышкина. Многим тогда это показалось странным, что мы собрались в Кремле, а никто выше главы администрации так и не появился.

Статья опубликована в издании "Газета", №242 от 23 декабря 2009