Отцу исполнилось бы 90. Ко дню рождения севастопольского журналиста Анатолия Степановича Мареты

Многие помнят моего отца – кто-то как читатель, кто-то как коллега по работе, кто-то как друг. А кто-то, прочитав мои скромные и редкие публикации, спрашивает: «Это тот самый Анатолий Марета, который в «Славе Севастополя» работал?».

В «Славе Севастополя» он проработал десять лет, а вот в газете Краснознамённого Черноморского флота «Флаг Родины» – ровно сорок! Но после так называемого ГКЧП в 1991 году, которое он, как журналист и гражданин осудил, в отличие от своего руководства, его оттуда «ушли». Поэтому его и помнят больше, как журналиста «Славы»…

Я же хочу и чувствую необходимость в этой заметке взглянуть на жизнь и смерть Анатолия Степановича со стороны время, которое нам с вами пришлось пережить, и со стороны тех людей, которые были рядом с ним.

…Исполнилось бы девяносто. Конечно, редко, кто доживает до такого возраста. Но и семьдесят один – не так уж мало. Пока он был жив, я ловил себя на мысли, общаясь с друзьями или коллегами по работе, у которых уже нет кого-то из родителей, что и в страшном сне не могу себе представить, что и моих родителей когда-нибудь постигнет смерть.

Но она пришла. Сначала – болезнь. А точнее – он – рак. Неоперабельный. В Первой городской, а потом и в онкодиспансере оперировать не сочли целесообразным. И по-своему, по-медицински были правы. После беседы с уважаемым хирургом, заведующим онкологическим диспансером Анатолием Андреевичем Задорожным, на операциях которого мне, в своё время, доводилось присутствовать в качестве практиканта, никаких сомнений не осталось.

Но мой отец фронтовик и настоящий коммунист, был скроен по-другому. Сдаваться без боя было не в его правилах. Бороться до последнего дыхания – такова была его позиция. Бороться – но не ради того, чтобы хвататься за жизнь ради неё самой, или из страха смерти – нет! Он хотел как можно дольше исполнять свой долг перед Родиной, приносить пользу обществу, своему городу.

Пятьдесят лет его мечом, его оружием было перо журналиста. Профессиональным объектом – культура. Он верил, что именно культура сможет сохранить, улучшить, и, ни много, ни мало – спасти наше общество. Которое, на момент его болезни, уже добрых (а точнее – злых) лет пятнадцать, с началом уничтожения нашего государства, разлагалось. И он был прав. Культура, как мы знаем – это одна из составляющих, идентифицирующих нацию. 

Да, писал он практически только на эту тему. Тогда, в поганые девяностые, журналисту легко можно было сделать имя и заработать, освещая, к примеру, тему криминала. К несчастью, в то время об этом хватало с лихвой, что писать. Или на тему бурно «развивающейся» тогда «экономики». Или лоббируя чьи-то интересы в этой же сфере.

Хотя, припоминаю, пришлось ему как-то вступиться за трудовой коллектив известного в Севастополе кафе «Источник», что на Большой Морской, которое рвались «прихватизировать» некие заезжие господа. Невозможно оценить, каков был процент именно его вклада в этом противостоянии, но после публикаций отца кафешка осталась за коллективом. А ведь тогда и за меньшее убивали…

Но отец не боялся. Как не боялся и на войне, которую начал для себя в свои неполные пятнадцать. Как не боялся быть плечом к плечу со своим коллегой, а точнее, командиром – Владимиром Ивановичем Ивановым, главным редактором «Славы Севастополя». Да, именно – командиром, ведь шла жестокая война всех против всех – за захват и передел народного достояния. Взрывы и стрельба тогда стали обыденностью, а убийства журналистов – «нормой».

Отец часто говаривал: «Когда-нибудь меня застрелят с Владимиром Ивановичем…». Но не со страхом говорил, так, к слову. Они, проживая в одном районе, ещё с несколькими коллегами вместе ездили на служебном редакционном «Москвиче» на работу и обратно. Владимир Иванович. как журналист освещал как раз те вопросы, где легко можно было перейти дорогу «новым…». Язык не поворачивается называть этих мародёров земли Русской «русскими».

И перешёл. Уверен – не раз. А когда «масса стала критической» – прогремел взрыв. Нет, не в машине. Журналиста Владимира Ивановича Иванова убили возле подъезда его дома, когда он утром к машине выходил. Светлая ему память и Царствие Небесное! Подлое преступление осталось (а, точнее – оставили) нераскрытым. Но мы знаем, без чьей санкции не обходилось в то время ни одно в городе убийство значимых для Севастополя людей. Многие поймут, о ком я. Пусть эти… доживают свой жалкий век в страхе перед другим Судом.

…Узнав о смертельной болезни, отец собирался работать, писать до конца. А ещё у него было много настоящих друзей. И вот один из них – адмирал Игорь Владимирович Касатонов, в недавнем прошлом – Командующий Черноморским флотом – организовывает ему, человеку с паспортом Украины, лечение и операцию в московском военном госпитале, а доставку в столицу – военно-транспортным самолётом, в составе группы офицеров.

Конечно, операция была сделана как временное продление жизни. Вражеские клетки уже захватили и другие плацдармы… Потом – «химия». Наркотики три раза в день. Когда с ними «скорая» задерживалась, отец пел песни. Чтобы не кричать. А так – он работал, мы бывали в гостях, и часто стали ездить по Крыму, на природу. Благо до этого я купил первое своё авто. А вот отец так и не смог, не накопил, мне же в этом помочь успел.

А потом… Потом рентген стал показывать уменьшение опухолей. Доктора удивлялись. Приём обезболивающих снизился до одного раза в день. Не удивлялись мы – его близкие. За отца возносились к Богу молитвы из храмов, монастырей, из нашего дома. А Господь ждал, как и от каждого из нас – обращения к себе. Протянул отцу руку – улучшение здоровья. Но отец, со школы воспитанный атеистом, воспринял это по-своему. Писать! Работать!

Каждый человек мечтает о долгой жизни. И это – нормально. Но далеко не все осознают: то, с чем и как ты предстанешь перед Господом – важнее, чем когда. И Он иногда бывает долготерпелив, но иногда не ждёт, а берёт за руку и ведёт, как добрый родитель своего дитятю.

В правой руке, пишущей, появились сильные боли… Практически всем взрослым людям приходилось терять близких, а часто – вместе с ними переживать и их болезнь. И я не буду описывать, как это всё было. Скажу о главном – к Богу отец обратился. Исповедовался, соборовался, причащался Святых Христовых тайн. Обвенчался с женой, нашей мамой, с которой прожил более тридцати пяти лет.

Кто-то из родни считал, что это мы на него, тяжело больного, надавили «со своим Богом». Но сказанная им после венчания фраза «Давно надо было» говорит о его доброй воле. А ещё, что очень важно, – верующие меня поймут, – он причастился в день смерти.

И ещё, тут поймут меня все, он дождался ещё двоих своих сыновей, одного с Севера, другого из Сибири. Увидел их; один приехал утром, другой к вечеру, и спустя некоторое время отец с миром отошёл. С момента резкого ухудшения, когда вызвали братьев, я держал его на капельницах… Не зря!

…У каждого человека в его биографии есть наиболее важные события. Думаю, серьёзный поворот в жизни отца произошёл, когда он снял с дверной ручки сарая  «шмассер» и застрелил фрица, мародёрствующего у них во дворе во время отступления. Второй с криками «Партизанен!» вскочил на телегу и удрал. Дом обстреляли из орудий с другого берега Саксагани. Не попали.

А перед этим был уход отца их семейства, моего деда, на фронт. И было разоблачение группы молодых подпольщиков, куда входил его старший брат. Брата арестовали и отправили в Германию. На отце осталась мать и три сестры, младшей из которых было всего два годика. И как можно было спокойно смотреть, даже если тебе всего четырнадцать, как какой-то вражина забирает последнее, обрекая семью на голод?! Но главное – вражина! (Понять бы это тому самому мальчику Коле из Уренгоя!)

А потом был «поиск» и взятие «языка» на захваченной врагом территории, за которым их, группу деревенских малолеток, отправил хитрый лейтенант-разведчик, снабдив оружием, гранатами и пообещав бутылку «Столичной». Нашли блиндаж, забросали гранатами, бросились врукопашную. В этой схватке, выхватив у фрица, с которым сцепился, кинжал, отец прикончил его. «Языка» взяли, привели к разведчикам. Выслушали похвалу. «А «Столичную» – после войны получите», – отцепился лейтенант.

А потом фашисты снова заняли город, и отец с товарищем огородами вывели из окружения группу раненых красноармейцев. Да так и остался на передовой, с артиллеристами. Как-то, проходя мимо стереотрубы, из мальчишьего любопытства попросил в неё посмотреть, тем более, что она была направлена в сторону родного посёлка. И увидел чудо: на ровном месте за ночь выросла целая роща!

Бойцы посмеялись. А командир заинтересовался. Присмотрелся. Бабахнули туда. Разлетевшиеся спиленные деревья, которыми замаскировали пушки, обнажили целую фашистскую батарею, которую нашим огнём разнесли в пух и прах...

А во время вражеского артобстрела отец получил два осколка в ногу. После оказания помощи военврач, записывая его данные и услышав дату рождения – 10 ноября, вдруг воскликнул: «Так это же сегодня!». А потом добавил: «Хорошо у фрицев разведка работает! Узнали, что у тебя день рождения, подарок прислали…».

А потом было два долгих года войны. Было форсирование Днестра, во время которого разорвавшимся рядом с плотом снарядом убило командира отделения артиллерийской разведки. Отец взял его функции на себя. Высадившись на берег и заняв позицию, начал наводить наши орудия на огневые точки противника, которые были успешно подавлены.

После боя на батарею прибыл генерал и поинтересовался, кто корректировал огонь. Увидев отца, которому было только пятнадцать, снял себя орден и повесил ему на грудь. Конечно, потом вернулся ординарец, всё объяснил, у генерала тоже дети, это – эмоции…  Орден пришлось вернуть и ждать уже свой собственный.

А ещё отцу довелось стать участником ни много, ни мало, исторического события. При вступлении наших войск на территорию Болгарии, которая, как известно, воевала на стороне Германии, ночью, в дозоре группа солдат, в которой был отец, наткнулась на группу бойцов Болгарской армии. Эта группа, будучи делегированной от своих, пробиралась к русским, чтобы сообщить важное решение солдат Болгарской армии: воевать с русскими они не будут. У одного из солдат была перевязана рука – его покусала собака.

Через два десятка лет, отдыхая на болгарском курорте, отец волею судьбы встретил этого солдата, который был уже военным врачом… И побывал в том болгарском селе, где стояла их часть и где для него закончилась та война. Нашёл ту хату, тех людей, у которых квартировался. Завязалась дружба. И потом возвращался туда вновь и вновь, и как человек, и как журналист, и как общественный деятель, развивая и укрепляя болгаро-советскую дружбу.

Дружил и с обыкновенными крестьянами, и с членами Правительства Болгарской Народной республики – выходцами из этого села, активными борцами с фашизмом. Получил звание Почётного гражданина города Ямбол…

На отцовых рассказах о войне я вырос. И играли в войну мы всё детство – по стройкам, по катакомбам недалеко от дома. Мы стреляли из мелкокалиберной винтовки в школьном тире, которыми были оборудованы почти все школы СССР. Нет, не на уроках начальной военной подготовки, которую проходили в девятом-десятом –  мы спускались в тир уже класса с пятого. И разбирали-собирали автомат. Военрук, Владимир Степанович, был у нас добрый, хотя с виду суровый. За глаза звали его Воеводой…

Чуть подросши, я стал задумываться, а как же это отец, ни разу не держа в руках «шмассер», смог тогда с ним управиться, и задал ему как-то этот вопрос. «Я просто его взял и нажал на курок, – таков был ответ. – Если бы в патроннике не было патрона, или оружие стояло на предохранителе, ничего бы не вышло». Думаю, получилось бы наоборот – вышло бы у фрица. Ну, хорошо, а как же в рукопашной схватке?!

Ответы на подобные вопросы стали приходить с моим приходом в вере Христовой. Господь им всем тогда помогал. И даже тогда, когда отец, полежав после боя на сырой земле и заболев плевритом, был уложен умирать в палату к тифозным больным. Но Господь привёл в палату врача, который решил проверить его «диагноз». Жизнь была на волоске, но проколы плевры, антибиотики и, главное, своевременность оказанной помощи сделали своё дело. А спас-то Бог! Через человека, через доктора.

А ещё был дух. Дух патриотизма и любви к своей Родине!

В семьдесят девятом для нашей страны началась новая война – Афган. После окончания медицинского училища я просился туда, хотел – как отец. Не отправили. Но сколько там было проявлено героизма нашими солдатами – одному Богу известно.

С момента окончания войны в Афганистане прошло уже тридцать лет. Но боевой дух в нас остался. Это видно по Донбассу. Сколько туда уехало добровольцами! Но, что важно, дух этот передался и тем мальчикам в Керчи, которые не стали драпать от убийцы, а прикрывали отход своих девчонок, отвлекая его и забрасывая камнями, и все при этом погибли!

Над Россией нынче собираются тучи. Весь Мир против нас. Что ещё хуже – внутри страны масса предателей. Но всё равно, нас не победить никому. Кишка тонка. А Россия ещё поднимется и расцветёт. Ведь сколько крови за неё пролито. Но это не произойдёт само по себе, а только в результате наших с вами, дорогие соотечественники, усилий.

Друзья! Спасибо всем тем, кто помнит моего отца, спасибо тем, кто дружил и работал с ним. Спасибо тем, кто прочитал эти строки. И пусть Господь хранит и нас всех, и нашу матушку Россию, и наш славный город-герой Севастополь.

Анатолий Анатольевич Марета