Настоящий Севастополь. Александр Ковшарь: две любви длиною в жизнь

Командиром корабля он стал в 29 лет. За плечами у него 20 боевых служб (оценить это смогут только военные моряки) и командование дивизией, в состав которой входило 11 кораблей первого ранга (сейчас на всём Черноморском флоте такой корабль всего один). В его семейном альбоме множество фотографий, на которых он запечатлен рядом с известными людьми, от Виктора Черномырдина до Олеся Бузины. В его памяти хранятся удивительные страницы 23-летней борьбы за то, чтобы у России был Черноморский флот, а у Черноморского флота - Россия.

А еще у него удивительная семейная история и не менее удивительная красавица-жена, любовь которой помогала преодолевать все трудности. И все это - об Александре Ковшаре, контр-адмирале, обладателе многочисленных наград, депутате Законодательного собрания Севастополя.  

Севастополь в сердце

Перечислять награды и регалии Александра Ковшаря можно долго. Но мы поступим иначе - постараемся рассказать человеческую историю, в которой беззаветная преданность делу и негромкий героизм переплелись с живым юмором и удивительной историей любви. Точнее, двух историй - первая любовь, к морю и флоту, родилась еще в детстве. А началось все 22 декабря 1949 года в Харькове, где жили тогда родители будущего контр-адмирала. Отцом его был защитник Севастополя, боец 7 бригады морской пехоты Василий Павлович Ковшарь. Мама, Мария Митрофановна, работала медсестрой, а потом фельдшером.

С родителями в Ялте. 1956 г

- Призванный на фронт, отец попал сюда, в Севастополь, на эскадренный гвардейский корабль «Сообразительный». Было ему тогда всего 19 лет. И что интересно – на «Сообразительном» за всю войну ни один человек не был ни ранен, ни убит. Но отец, который рвался в бой, написал рапорт и убыл служить в 7-ю бригаду морской пехоты, которой командовал генерал Жидилов. Уже после войны отец, читая воспоминания генерала, нашел в ней упоминание о синеглазом матросе Ковшаре, который погиб вместе со всем 18-м батальоном. Прочитал и написал ему письмо. Жидилов был поражен - он не знал, что отец остался жив благодаря полученному незадолго до этого ранению. Отец был пулеметчиком, его ранило, и политрук Фильченков отправил его в лазарет. После лечения он продолжил службу в Поти, потом в составе знаменитого десанта высаживался на Малой земле. Проплавав несколько часов в ледяной воде, заработал ту же болезнь, которой страдал Николай Островский. Об этом ему рассказал знаменитый хирург Новаченко, который лечил отца на протяжении многих лет, - вспоминает Александр Васильевич. 

С письма, которое его отец написал сестре писателя, началась дружба Ковшарей с семьей Николая Островского. Анкилозирующий полиартрит - так называется болезнь, скрутившая Василия Ковшаря. Превратившись в совсем молодом возрасте в инвалида I степени, недолго озлобиться на судьбу, а уж вспоминать добрым словом военную службу и город, с которого она началась, и вовсе стал бы далеко не каждый. Но для Василия Ковшаря Севастополь навсегда остался священным местом, и свою любовь к городу и флоту он передал сыну. Можно даже сказать, что в семье царил культ флота. Самым лучшим поощрением для мальчика, который старался ничем не огорчить отца, была матросская песня, а самым страшным упреком - слова «эх ты, а еще хочешь моряком стать!». А когда на бескозырке, которую Василий Ковшарь сделал для своего сына, порвалась ленточка, он написал письмо в Севастополь, в Музей Черноморского флота - рассказал о себе и попросил ленточку заменить. Конечно, желание героя было исполнено.

Можно представить себе, что значил такой подарок для ребенка, бредившего Севастополем!

Были и другие подарки - друзья и сослуживцы отца то и дело вкладывали в письма открытки с видами Севастополя. До поступления в Черноморское ВВМУ им. Нахимова мальчик побывал в легендарном городе трижды - сопровождал в поездках передвигавшегося на костылях отца. Ни малейших сомнений в своем будущем пути у него не было. Более того - узнав, что выпускники Киевского суворовского училища, в которое он поступил, могут продолжать образование только в общевойсковых училищах, он отказался от учебы и вернулся домой.

Один из шестидесяти

В то время семья уже жила в городе Купянске Харьковской области. Тихий, полусонный провинциальный городок, где и не пахло морем и где самым популярным развлечением мальчишек было запрыгнуть на ходу в проезжающий поезд. И в этом городе - мальчик, жизнь которого проходила в уходе за отцом, помощи по дому и мечтах о море. Так распорядилась судьба, которая еще не раз скажет в нашей истории свое веское слово. Ну а потом была долгожданная награда - поступление в Черноморское высшее военно- морское училище.

Надо сказать, что далось это поступление непросто. Конкурс в училище в тот год составлял 17 человек на место, причем в большинстве своем претенденты были коренными севастопольцами. У многих на флоте служили близкие и дальние родственники, да и общеобразовательная подготовка абитуриентов была на уровне. Поэтому из 60 человек, приехавших поступать в ЧВВМУ из Харьковской области, поступил всего один - Александр Ковшарь.

Было и еще одно обстоятельство, которое легко могло поставить крест на военно-морском будущем нашего героя. Ребенком он был спортивным (свидетельство тому - разряды по девяти таким разным видам спорта, как лыжи и баскетбол), но при этом болезненным. Чтобы это сочетать, нужна была недюжинная сила воли, но с ней проблем не было. А вот ангины мучили его все детство. Надежд пройти медкомиссию было немного, но судьба вмешалась и тут. Сидя перед медицинским кабинетом, будущий курсант неожиданно встретил провалившего экзамены земляка и уговорил того пройти осмотр вместо себя. Земляк сопротивляться не стал. Так мечта Ковшаря стала явью. 

Было это в 1967-м. Когда начался учебный год и выяснилось, что курсант Ковшарь не вылезает из ангин, начальник медсанчасти полковник Грибенко рвал и метал. Но в конце концов проблему решили кардинально - вырезали курсанту гланды. А ведь из-за них флот мог лишиться отличного офицера. Страшно даже представить, от чего зависит порой судьба человека и не только!

«Он такой талантливый!»

Тут самое время познакомить читателей с женой контр-адмирала - Еленой Ашотовной. Она, в отличие от Александра Васильевича, прожила в Севастополе всю свою жизнь. Со своим будущим мужем познакомилась, когда он был уже пятикурсником, но о начале его учебы знает не только от него самого, но и от своего отца – тот преподавал курсантам математику.

- Мои подружки, помню, все время просили - спроси у папы, знает ли он такого-то курсанта? Я спрашивала, и отец всегда очень серьезно говорил - конечно, знаю, красавец! Потом, бывало, увидишь и удивляешься - ну и где тут красавец? Но он всегда на этом настаивал, хотя мог добавить, что в математике курсант слабоват. Но это, говорил, неважно, потому что у каждого свой талант - я, например, не пою, ну и что? А однажды в подтверждение своей мысли сказал: вот есть у нас мальчик, который к экзаменам вообще не допущен, но он такой талантливый! - смеется Елена Ашотовна.

К экзаменам нашего героя не допустили как раз из-за частых пропусков - сначала по болезни, потом из-за операции. Но это только на первом курсе. Потом учеба выровнялась, а вот талант остался. Курсантский театр эстрадных миниатюр (КТЭМ) существовал с училище задолго до 1967 года, конец 60-х и начало 70-х стали временем его расцвета. На выступлениях театра всегда был аншлаг, и курсанта Ковшаря знали все. На его счету было 237 выступлений, он был звездой, сам писал интермедии, а в 1971 году стал лауреатом конкурса артистов эстрады Черноморского флота и получил награду из рук прославленных актеров Льва Мирова и Марка Новицкого. Это была слава!

Помимо прочего, Александр Васильевич был мичманом и командиром роты. Поэтому на первый и единственный в истории Всесоюзный слет студентов-отличников послали именно его. Учился он исключительно на пятерки, но желающих поехать в столицу было очень много, и учились они не хуже. Последнее слово осталось за начальником училища, героем Советского Союза вице-адмиралом Хворостьяновым. Посмотрев на эту суету, он сказал, как отрезал - поедет Ковшарь!

Будущая жена «звезды» ничего об этом не знала и, как это ни странно, никогда на его выступления не ходила. Она вообще не слишком любила эстраду - после школы собиралась поступить в МГУ и стать искусствоведом, но не случилось - как раз в это время тяжело заболел отец. Пришлось девушке проститься с мечтой стать специалистом по европейской живописи и поступить в СПИ, на новую специальность «Автоматизация производства». Знакомство с будущим мужем состоялось как раз перед поездкой Ковшаря на слет отличников. Она тогда училась на третьем курсе, а он - уже на пятом.

Елена Ковшарь:

- Девчонки мне потом говорили – как, неужели ты его ни разу не видела на сцене? А я к этому всему была совершенно равнодушна. Наш дом стоял практически возле училища, но я никогда туда не ходила - ни на выступления, ни на танцы. А летом после третьего курса мы проходили практику на Алсу-2, и по окончании смены нам организовали небольшой банкет. Сашу пригласил на него однокурсник, жених одной из наших девочек. Слышу шепоток - Ковшарь придет, Ковшарь придет! Спрашиваю – а кто это? Да ты что, говорят, это же звезда КТЭМА! И вот он заходит - пятикурсник, симпатичный, и не просто симпатичный - он был какой-то яркий, держался с достоинством. В общем, от него оставался бурун, как от идущего корабля. А мы на празднике были с сестрой. Мы близнецы, и нам постоянно говорили, что мы ужасно похожи. Охали, ахали, спрашивали, сдаем ли мы друг за друга экзамены. И, честно говорят, так это нам надоело! И вот нас начинают знакомить, говорят ему - вот сестры-близнецы. А он так удивленно - да? Никогда бы не подумал! (смеется).

Сигнал судьбы

Что новому знакомому она понравилась, девушка поняла почти сразу. А поняв, стала, по ее собственному признанию, «говорить всякую ерунду». Например, что фамилия Ковшарь какая-то странная. Если это и огорчило нового знакомого, то ненадолго.

Елена Ковшарь:

- Саша сказал - курсант Ковшарь, может быть, и не слишком звучит, а вот адмирал Ковшарь будет звучать очень даже хорошо! А потом еще был такой момент. Мы все сидели за маленькими столиками, а за большим центральным столом - наш директор лагеря и командир части. У них на столе курица, еще что-то такое, а у нас, признаться, почти ничего. И вот Саша молча подходит к их столу, берет курицу и несет ее нам. Садится рядом со мной и говорит – я никогда не знал, какая у меня будет девушка, но я всегда знал, что она будет блондинкой! И что интересно, он до пятого курса ни с кем даже не встречался, хотя однокурсники его уже успели пережениться. После этих его слова моя подружка говорит – да она только вчера волосы покрасила! А он ей - а какое это имеет значение?

Самое поразительное, что блондинкой девушка действительно стала накануне, причем волосы покрасила впервые в жизни. Ну и что это, если не судьба?

Но курсант понравился будущей жене не только яркостью, харизматичностью и чувством юмора - в свои 23 года он вел себя как сложившийся, зрелый человек. Возможно, эту зрелость сформировало непростое детство. Но, как бы то ни было, именно мудрость и привычка к взвешенным поступкам не позволили курсанту Ковшарю спорить с будущей тещей, которая пожелала отложить свадьбу почти на год.

Елена Ковшарь:

- Мы познакомились в августе, а в апреле он, весь шикарный, пришел делать предложение. Сказал родителям, что просит руки их дочери, а мама ему - так високосный же год! Подождать он согласился, но сказал, что заявление мы подадим все равно. Вышли с ним на улицу – везде сирень цветет, апрель! В ЗАГСе толпа, и все просят расписать их как можно скорее, например, в середине апреля. Дошла очередь и до нас. На какое число, спрашивают, вас записать? Саша говорит – на 6 января. Надо было видеть, как эта женщина удивилась. Я, говорит, даже календарь не смотрела и не знаю, что это за день. А Саша ей - я посмотрел! И нас записали на 6 января.

Такому решению удивлялись не только сотрудники ЗАКСа, но и сослуживцы. Но что такое несколько месяцев ожидания для серьезных людей, уверенных в своих чувствах? Однако расписаться молодоженам пришлось все-таки не 6-го, а 5-го января.  За несколько дней до долгожданной даты вдруг стало известно, что в ночь на 6-е корабли уходят в море. Пришлось уговорить всех, кого можно было уговорить, и сыграть свадьбу днем раньше. А на следующий день стало известно, что выход в море отменяется. Но это было уже неважно.

«Опять комбриг?!»

В то время - а это был 1972 год - Александр Васильевич служил на ракетном крейсере «Грозный», куда попал в звании лейтенанта сразу после училища. Чуть было не попал на крейсер «Николаев» - после прохождения практики командир корабля сделал запрос лично на Ковшаря. Но не сложилось и, наверное, к лучшему: «Николаев» вскоре ушел из Севастополя на Тихоокеанский флот, а наш герой остался в любимом городе. Начал службу командиром группы управления зенитным ракетным комплексом ракетно-артиллерийской боевой части. Ракетный крейсер «Грозный», входивший в 150-ю Краснознаменную бригаду 30-й дивизии противолодочных кораблей, был инициатором всех соцсоревнований, люди там служили солидные, заслуженные. Но Елена Ашотовна, попав на корабль впервые, испытала шок от бытовой неустроенности, в которой жили офицеры.

Елена Ковшарь:

- Я просто пришла в ужас, когда увидела душную крошечную офицерскую каюту на четыре койки. Но что мне в Саше нравится – он все воспринимал как должное…

Уже через три года Ковшарь был помощником командира, находясь при этом в чине старшего лейтенанта. Хотя с курса их пришло на корабль шестеро, причем у четверых из шести были на флоте неплохие связи.  Ковшарю никто никогда не помогал, поэтому все ступени военной карьеры он честно прошагал своими ногами. Командир корабля, начальник штаба бригады, командир бригады, начальник штаба дивизии, командир дивизии…  И одной из серьезных движущих сил для него всегда было желание доставить радость отцу.

Елена Ковшарь:

- Впервые мы приехали к Сашиным родителям, когда он был лейтенантом. Я так старалась, чтобы он хорошо выглядел! Купили ему в Москве французский костюм, хотя тогда это было очень трудно. А папа был просто уникальный - лежит, прикованный к постели, но остается настоящим мужчиной, главой семьи. Посмотрел на Сашу и говорит – в таком костюме каждый дурак ходить может, ты в форме приедь! (смеется).

Александр Ковшарь:

- Стал комбригом, приезжаю - папа, вот я! Он мне - а ты теперь кто? Комбриг, говорю, как Жидилов в годы войны. Он доволен. На следующий год приезжаю – а сейчас ты кто? Опять комбриг? А что это ты так?

«А зачем ему Академия?»

В 1977 году Александр Ковшарь, окончив высшие офицерские курсы, стал старшим помощником командира большого противолодочного корабля второго ранга «Скорый». Спустя два года – командиром «Скорого» и при этом по-прежнему капитан-лейтенантом - такие случаи на флоте можно пересчитать по пальцам. А еще через 2,5 года его назначили командиром на большой противолодочный корабль «Керчь».

Служба на «Керчи» - это история, заслуживающая отдельного рассказа. Попал туда Александр Васильевич по воле главкома, хотя попасть был не должен – как раз в тот момент собирался на учебу в Военно-морскую Академию.

Александр Ковшарь:

- Когда главкома спросили, что делать с «Керчью», он сказал – а вы назначьте туда командира «Скорого»! Ему говорят – нельзя, он у нас в Академию едет. А зачем, говорит главком, ему академия? У него и так все нормально!

Командир корабля I ранга без «академического» образования - случай уникальный. При этом на «Керчи», куда Александр Васильевич был спешно переброшен, проходило службу целых семь выпускников Академии. Плюс молодой возраст командира - всего 32 года. Большого желания ему подчиняться команда не испытывала. Пришлось бороться за дисциплину радикальными и нестандартными способами.

Елена Ковшарь:

- Он ушел на «Керчь», я жду. Вдруг звонит начальник политотдела и говорит мне – Лена, он месяца два приходить не будет. Он там такое творит – никакой советской власти! И трап убрал, чтобы никто на берег не сошел!

Позже оказалось, что такому решению предшествовали события, вполне способные положить конец карьере какого-нибудь другого офицера. Первое построение команды явно затянулось, а потом кто-то из команды сказал - а вы чего хотели, тут вам не «Скорый»! Вон у нас и народу вдвое больше! Ковшарь раздумывал недолго - приказал рассчитаться на первый-второй и скомандовал первым отправляться в отпуск. Месяц он налаживал дисциплину с одной половиной команды, потом отпустил ее и принялся за другую. Так вопрос с дисциплиной был решен раз и навсегда.

«Проявляй к человеку искренний интерес»

Слушая этот рассказ, можно подумать, что командиром наш герой был жестким. И, пожалуй, это так - требовать Ковшарь умел. Но при этом был неизменно справедлив и интерес к жизни подчиненных проявлял не показной, а самый что ни на есть настоящий.

 В качестве примера приведем такой случай. Однажды командир, разговорившись с одним из матросов, узнал, что тот хочет учиться в техникуме советской торговли - помимо прочего, там готовили и поваров. А талант у паренька действительно был - из простой картошки он мог приготовить несчетное количество блюд. Будучи человеком деятельным, Ковшарь написал письмо не кому-нибудь, а министру образования - попросил разрешить моряку-черноморцу учиться. А когда пришел ответ, явился с ним в техникум и наделал там переполоху. Мысль о том, что о них знает министр образования, вселила в сердца сотрудников учреждения почти священный трепет. Так паренек стал учиться и благополучно техникум закончил. 

И, конечно, Ковшарь по-прежнему много шутил. Он и сейчас уверен - без шутки на флоте не обойтись. Эта черта его характера скрашивала жизнь не только ему, но и его подчиненным. Ведь флотская служба - далеко не сахар. Особенно трудно приходилось во время боевых служб (а их, напомним, в жизни контр-адмирала Ковшаря 20). Практически каждое лето он уходил в море, чтобы вернуться через несколько месяцев. Причем точного срока возвращения никто не знал. Самый долгий поход длился 274 дня, и ни тебе сотовых телефонов, ни электронной почты, ни других современных средств связи. Вся надежда - на письма, которых еще нужно дождаться: ведь отправить их в Севастополь можно было только с «оказией» - идущим в родные края другим кораблем. 

Елена Ковшарь:

- Однажды за четыре месяца не пришло ни одного письма. И вдруг в один прекрасных день я открываю ящик, и письма начинают на меня сыпаться потоком! Какой-то корабль шел в Севастополь и привез почту. Ну, думаю, все, опять их задерживают. И вдруг на следующий день приходит корабль. Я увидела его, стоя на набережной с коляской, в которой лежала маленькая дочка. Гуляла и печалилась, как трудно мне одной - коляски, пеленки, молочная кухня, все на мне. И вдруг идет корабль - огромный, весь закопченый после стрельб… А вы представляете, какой там во время стрельб стоит грохот? Стою, смотрю и думаю - господи, да о чем я вообще?! Что по сравнению вот с этим пеленки и молочная кухня? Только бы знать, что у него все нормально!

Человеку гражданскому трудно представить себе, что такое 274 дня в замкнутом, по сути, пространстве, в условиях военной дисциплины, вдали от близких. Поэтому я не смогла удержаться от вопроса - как вообще это можно перенести?

Елена Ковшарь:

- Я его тоже об этом спрашивала. Он говорил – четыре месяца все нормально, а вот потом становится трудно. Заходишь в кают-компанию и заранее знаешь, кто что скажет. И на консервированную картошку уже не можешь смотреть. Конечно, все это очень тяжело - бесконечные смены, тесные каюты… Помню, однажды они вернулись уже весной. Пошли мы с ним гулять - абрикосы цветут. Смотрю на него и по взгляду вижу, насколько он от всего этого отвык - словно из космоса вернулся. Но он всегда знал, что флот - его жизнь. Иногда я просто поражалась: бывало, заболеет, температура под сорок, а он одевается, китель застегивает… Я говорю – Саша, так нельзя, надо же себя беречь! А он мне – ты не понимаешь, я приду на корабль, и у меня будет нормальная температура! И на Новый год никогда в жизни не сходил с корабля. Когда дети уже немножко подросли, и я стала ходить к нему. Позвонит – приезжай! Приедешь – у них большие столы накрыты, праздник. Я присяду, а мне строго так говорят – командир еще не зашел! (смеется). Он появляется, и только тогда все садятся. Для меня это все была такая романтика! Традиции на флоте, конечно, чувствуются очень сильно – белые скатерти, пианино в кают-компании… В 11 вечера я уезжаю, чтобы встретить новый год с детьми, а он остается с офицерами и матросами. И никогда его это не тяготило...

Русская земля в подарок

Такое отношение к себе люди, как правило, не забывают. И по сей день, бывало, бывшие подчиненные перебегают через улицу, чтобы поздороваться со своим командиром. А ведь столько уже лет прошло!

Но наступило время, когда былые трудности стали казаться пустяком. В начале 90-х страна, в которой все мы жили, вдруг стала уходить из-под ног. Но если оставшиеся в России все-таки чувствовали под ногами какую-то опору, то для севастопольцев и вовсе настали смутные времена. И едва ли не больше всего угнетало понимание, что Россия за Севастополь и Черноморский флот биться не будет - по сути, их просто сдали украинским властям. Некоторые представители российского истеблишмента чуть ли не приказывали военным принять украинскую присягу. Но самое гнетущее впечатление оставил рассказ одного из очевидцев о сцене с участием Бориса Ельцина. Во время своего визита в Крым нетрезвый президент получил в подарок от местных властей корзину крымского вина и пригрозил - смотрите, если окажется, что плохое, отберу Крым назад! Это прозвучало так, словно помещик барским жестом распорядился своей землей и крепостными крестьянами…

Начало 90-х и развал страны Александр Ковшарь встретил, будучи начальником штаба - заместителем командира 30-й дивизии противолодочных кораблей. А в мае 1994 года стал командиром дивизии, в составе которой было 45 кораблей, в том числе 11 - первого ранга. Огромная нагрузка сочеталась с необходимостью решать вопросы, которые никогда прежде проблемой для флота не были. Во-первых, Черноморский флот России еще нужно было сохранить. А во-вторых, морякам приходилось элементарно выживать!

О той непростой борьбе за Черноморский флот, основную роль в которой сыграл адмирал Касатонов, сказано и написано уже много.  Именно благодаря упорству этого человека вопрос о сохранении Черноморского флота не затух в тишине министерских коридоров. На смену Игорю Касатонову пришел адмирал Балтин, которого Александр Васильевич вспоминает с большой теплотой, за ним - Виктор Кравченко, Владимир Комоедов, Владимир Масорин… Но были и другие люди, чьи ежедневные усилия спасли флот и от распада, и от перехода под чужие знамена, и от нищеты. И один из них - Александр Ковшарь.

«Приходите завтра»

Со знаменами у Александра Васильевича связана целая трагикомическая история. Украинской власти позарез нужны были на флоте люди, на которых можно опереться. И, конечно, ставку желательно было сделать на «своих», то есть украинцев по национальности.  Самую высокую должность среди «своих» занимал Ковшарь. Украинец наполовину, он всегда считал себя русским по духу, даже в школу ходил русскую - она в Купянске была одна, остальные девять - украинские. Но надежда умирает последней, и Ковшаря решено было «обработать».

Елена Ковшарь:

- Однажды вечером звонок в дверь. Открываю – стоят три украинских полковника. Спрашивают - Ковшарь здесь проживает? Здесь, отвечаю, заходите. Они: нет, нам нужно переговорить. Взяли его и куда-то увезли.  А я сижу, переживаю, потому что знаю, какой он задиристый!

Переговорщики начали, как им казалось, с главного: посулили должность заместителя командующего ВМСУ, четырехкомнатную квартиру в Киеве и дачу по своему выбору.  В обмен требовалась «самая малость»: поднять хотя бы над одним кораблем дивизии украинский флаг.

Александр Ковшарь:

- Хорошо, говорю, приходите утром. Сразу доложил о произошедшем Касатонову, и он мне поставил на каждом корабле морскую пехоту с пулеметами. Те утром пришли и сразу все поняли…

Так Александр Васильевич упустил шанс купить благополучие ценой предательства. В эти же годы ушла из училища им. Нахимова и его жена, проработавшая там 18 лет.

- Я сразу сказала, что не останусь здесь ни дня, хотя бросать своих курсантов было очень жалко. Другие преподаватели, офицеры, стали говорить - ну вот, ты, женщина, уходишь, а мы остаемся. Ничего, говорю, вам семьи надо кормить, а у меня есть муж, опора! И до 2014 года я не могла туда заходить и видеть в коридорах эти ужасные портреты гетманов. А 8 человек, которые отказались переприсягать и которых вывели за штат, мыкались потом очень долго…

Как Москва «Москве»

Конечно, России следовало бы позаботиться о тех, кто остался ей верен. Но что было, то было. Не сотрешь из истории ластиком и другие не самые светлые страницы жизни флота. Даже самое необходимое для обеспечения его жизнедеятельности долгое время приходилось буквально выпрашивать. Однажды, например, никак не могли найти топливо – надо идти во Францию, а не на чем. В последний момент топливо купил Иосиф Кобзон. А наутро корабль ушел в дальний поход под звуки оркестра и с красными дорожками на юте. Елена Ашотовна, стоявшая в этот момент у памятника Затопленным кораблям, вспоминает двух женщин, которые с завистью и даже слегка неодобрительно кинули вслед – надо же, как моряки жируют! И никто не знал, какими усилиями давалось это видимое благополучие.

Проблемой было буквально все – от обеспечения личного состава нормальным питанием и постельным бельем до выплаты зарплаты. Какой бардак тогда творился в банковской сфере, помнят все. А о такой «роскоши», как предоставление военным жилья, до поры до времени и вовсе не мечтали. Огромным подспорьем стало взаимодействие с мэром Москвы Юрием Лужковым, с послом России на Украине Виктором Черномырдиным и другими представителями российского истеблишмента. Именно этими контактами и объясняется обилие совместных фотографий в семейном альбоме Ковшарей. Тут и Черномырдин, и Евгений Примаков, и Лужков, и его дочки на плечах у Александра Васильевича. А вот – Кобзон и Газманов. А вот – Александр Маршал, посвятивший «великому русскому городу Севастополю» свою прекрасную песню.

Найти общий язык со всеми этими людьми для энергичного и артистичного Ковшаря не составило труда. И вскоре деловые контакты превратились в дружеские отношения, о которых Александр Васильевич и сейчас вспоминает с удовольствием. Но главное, конечно, что от контактов с этими людьми выигрывал флот.

Александр Ковшарь:

- Я написал Лужкову письмо – Юрий Михайлович, на борту корабля, который носит имя «Москва», катастрофа с обеспечением жильем! Тяжело все это вспоминать, но нужно было что-то делать. И вот выходит постановление правительства Москвы – большой противолодочный крейсер Москва взят столицей в подшефные. Потом началось строительство 100-квартирного жилого дома для военных. А когда его сдали, я написал Лужкову: Юрий Михайлович, спасибо большое, все вам так благодарны, но у нас же дивизия! Нельзя ли построить 120-квартирный дом? Потом – детский сад, потом – школу. Как только Лужков приезжает в дивизию, я его встречаю, и оркестр обязательно гремит «Москва, звонят колокола». Исполняли так, что у любого слезу вышибало!

Елена Ковшарь:

- Помню, однажды на празднике кто-то из москвичей сказал: вот мы в Москве носимся сломя голову, все время какие-то дела, меркантильные заботы. А потом приезжаем в Севастополь - а здесь люди говорят о патриотизме и любви к Родине, а по вечерам поют песни о России. Просто крылья вырастают! Сидишь и думаешь – нет, буду жить по-другому. Приезжаешь в Москву – кажется, сейчас весь мир перевернешь. Но проходит какое-то время, и опять все по-старому...

Александр Ковшарь:

- Черномырдин однажды сказал – Александр Васильевич, иди ко мне работать в посольство! Да ты не думай, я серьезно предлагаю! А что, спрашиваю, я там делать буду? Да просто будешь со мной ходить и про море рассказывать. Ну нет, говорю, я не на это учился! Тогда он спрашивает – а сколько ты получаешь? Я говорю – траста долларов. Он мне – в час? Я ему – нет, в месяц! (смеется). С Черномырдиным у нас была дружба. Командующий, бывало, звонит ему – Виктор Степанович, вы у нас будете? А он ему – если Ковшаря пришлешь, то заскочу! Однажды говорю – Виктор Степанович, не надо надевать тройку, жарко в Доме офицеров! Нет, говорит, я так не могу, я ж официальное лицо! А жарко было неимоверно. После окончания мероприятия он спрашивает – а почему вы кондиционеры не поставите? И сейчас в Доме офицеров стоят 14 кондиционеров, которые нам Черномырдин купил…

«Если не мы, то наши дети»

Чтобы рассказать обо всем, что пережито за 23 года, потребовались бы тома. Все эти годы, вспоминает Александр Васильевич, прошли в напряжении. Отношения между российским и украинским флотами в разное время складывались по-разному, но на парад моряки все равно ходили в совместном строю – иначе украинских военнослужащих могли и помидорами закидать!

Александр Ковшарь:

- Город их не принимал - неуместны они были и чужды ему. 23 года борьбы, и легче со временем не становилось. Наоборот - все ближе подходил срок, когда флот должен был уйти из Севастополя, хотя юридически наш город никогда Украине не передавался!  Крым – да, но не Севастополь. Это всегда была Россия! Но уход флота из Севастополя был вполне реален, а известные силы еще и старались этот день приблизить. Но и мы не сдавались, усиливали свою оборону. А потом наступил февраль 2014-го.

В это время Александр Васильевич уже был помощником командующего флотом Александра Витко по работе с ветеранами. О том, как воспринимались на флоте и во всем Севастополе события, начавшиеся в конце 2013 года на Украине, тоже помнят все. Причины для позитива не просматривались. Известный политик Константин Затулин, с которым Александр Васильевич говорил уже в феврале 2014-го, на вопрос, нет ли надежды, сказал – нет, политическая ситуация такова, что ничего у нас не получится. Но все получилось.

Елена Ковшарь:

- Какие настроения царили в городе все эти 23 года, никому из тех, кто здесь жил, объяснять не надо. Помню, как приехал Ющенко и по этому случаю оцепили весь центр города. Я иду и вижу – стоит в оцеплении стоит милицейский майор. Прохожу мимо и говорю – как же вам не стыдно! А он мне со страдальческим лицом – Господи, ну хоть вы ничего не говорите! А молодежь тем временем развернула на Северной стороне российский флаг. Вот так мы и жили. Моя подруга в минуты отчаяния говорила – все, не будем мы Россией уже никогда! А я была уверена – если не мы, то наши дети будут обязательно, иначе просто невозможно!  

«У нас есть шанс»

В митинге 23 февраля 2014 года Ковшари участвовали всей семьей.

Елена Ковшарь:

- Накануне знакомая сказала - ну, какой митинг? Нужны лидеры, а где они? Но мы пошли. Едем и видим, как движется толпа – не меньше, чем бывает в День флота. Вышли из автобуса – кругом российские флаги и вся площадь скандирует «Чалый, Чалый!». И такие вокруг светлые лица! Вот теперь, говорю, не страшно и умирать. Бывают в жизни такие моменты, после которых ты понимаешь, что жил не зря. После митинга шла и думала – хоть бы какой-нибудь журналист меня остановил и попросил что-нибудь сказать! Чувства просто переполняли, хотелось их как-то выразить, сказать людям, как прекрасно то, что мы сейчас увидели. А когда увидела репортаж по телевизору, нарадоваться не могла – какие удивительные у нас люди, как прекрасно и правильно они говорят, причем о самом главном!

Кто такой Алексей Чалый, Ковшари, конечно, знали и раньше. Особенно Александр Васильевич: Михаил Михайлович Чалый служил под его началом, а дед братьев Чалых был последним командующим Черноморской эскадры, правопреемником которой стала 30-я дивизия. Елена Ашотовна много об этом человеке слышала, знала, как много полезного от сделал для родного города. А в 2012 году увидела телерепортаж о вручении Международной премии Андрея Первозванного «За Веру и Верность» - Чалому она была присуждена за бескорыстный труд по сохранению национальной исторической памяти, увековечивание славы России и создание Музейно-мемориального комплекса «35-я батарея».

Елена Ковшарь:

- Он выступил необыкновенно и говорил с такой болью за судьбу Севастополя! А в конце сказал – спасибо всем, кто меня услышал. Я увидела, насколько серьезными и искренними были его слова. А как только репортаж закончился, мне позвонила сестра, которая тоже смотрела телевизор, и сказала – ты знаешь, а у нас есть шанс!

Сегодняшние нападки на Алексея Чалого Ковшари воспринимают как редкую непорядочность и несправедливость. Но жизнь уже не раз доказала, что умеет все расставлять по своим местам. Так произойдет и на этот раз, надо просто не опускать руки и продолжать делать свое дело. Этим принципом Александр Васильевич и Елена Ашотовна руководствовались всю свою жизнь – счастливую и правильную, несмотря на все пережитые трудности и тревоги. Мы желаем этим замечательным людям еще много лет оставаться такими же бодрыми и жизнерадостными и получать удовольствие от каждого прожитого дня. Они это заслужили.

Ольга Смирнова

Фото из личного архива героя очерка