Демократия - это проблема
Давным-давно, кажется, в прошлом тысячелетии (ух, как хорошо это звучит, какой я старый и опытный!) сдавал я кандидатский минимум по английскому языку. И для этого дела переводил американскую книжку под названием «Modern Dеmocracy», то есть «Современная демократия». Ну, современная-то современная, а книжка и тогда уже была не сильно новая. В отличии от «демократии» в России, которой от роду было лет пять.
Помню, как был удивлен, что американец Robert Dahl одной из главный проблем в своем трактате назвал вот какую: по мере развития общества вопросы, которые должны решаться правящими элитами, становятся все менее понятными широким массам голосующих избирателей. В конечном итоге, даже язык, на котором обсуждаются эти проблемы и язык, на котором говорят рядовые граждане, оказываются разными языками.
Как в этих условиях возможна демократия?
Мысль не сказать, чтобы новая, оригинальная и очень уж глубокая, просто это одна из тех мыслей, которые думают довольно редко.
Вот недавно в студии издания «Форпост» мы ее некоторое время думали, как возможна демократия, если избиратели, вроде бы источник власти, не вполне понимают, чем власть должна заниматься?
Граждане требуют от власти лучшей жизни, не интересуясь подробностями вроде полномочий, источников доходов и структуры расходной части бюджета, не заморачиваясь разницей между муниципальной и государственной властью, считая депутатов законодательного собрания чиновниками…
Естественно в такой ситуации, что то, чем власть занимается на самом деле, то, чем она занимается по мнению избирателей (опустим завесу жалости над этой печальной картиной) и то, чем, по мнению людей, она должна заниматься - это три большие разницы.
При этом оторванность власти от избирателей - это проблема, которая требует решения, так как накапливающееся недоверие грозит стабильности политической системы.
Западная демократия решает проблему просто - она своим избирателям последовательно лжет. На выборах друг друга сменяют громогласные политики, их конкуренция наполняет информационное пространство, в то время как реальные решения, влияющие на жизнь граждан, принимают несмеянемые или сменяемые вовсе не на выборах анонимные для избирателей бюрократы.
Выборы в такой ситуации - это способ выпустить пар, но не способ повлиять на ситуацию.
Россия, которую постоянно обвиняют в «авторитаризме», в этом смысле гораздо честнее: реальная власть находится в руках именно тех, кто пользуется поддержкой большинства избирателей, высказанной на выборах.
Но именно поэтому для нас стократ опаснее, если избиратель говорит: я выбирал этих во власть, чтобы они делали одно, а они делают совсем другое.
В этих условиях предложения, связанные с прямой и непосредственной демократией, могут быть очень важными для системы по двум причинам.
С одной стороны, они могут повысить доверие избирателей к своим избранникам: мы вместе решили, что вот эта проблема важная и должна решаться так-то, наш представитель в парламенте должен это озвучить. С другой стороны, прямая электронная демократия может привести на выборы тех, кто сегодня их игнорирует - потому что их, современных и продвинутых, пока игнорируют политики, ориентирующиеся на традиционного, не очень осознанного избирателя.
...Советский Союз, кстати сказать, был, о чем часто забывают, едва ли не уникальным обществом, в котором избранные депутаты всех уровней получали не свободный, а императивным мандат. Они получали при избрании «наказы избирателей», которые обязаны были исполнить. В реальности СССР это было, конечно, вранье - власть перешла от «Советов» к компартии и обратно не возвращалась.
Но все-таки у нас остались воспоминания о депутатах, которые точно знают, зачем их избрали.