Вот Ваня выжил

На этой неделе я побывал на территории 365-й зенитной батареи.

В последний раз я видел это место несколько лет назад. Но сейчас его было трудно найти не поэтому, а потому что вместо проселочной дороги там теперь стоит забор, а за ним строится чей-то дом. Да не один!

Возвышенность, с которой открывается потрясающий вид на Севастополь, стремительно осваивают дачники. В 2016 году поисковики «Долга» били тревогу: некий гражданин купил участок в 8 метрах от памятника защитникам «батареи Пьянзина». Землевладелец привез туда бытовку и уже собирался ставить забор. Отговорили.

«Добросовестный приобретатель» тогда очень удачно «съехал»: в репортаже НТС было сказано, что «по его словам, он просто не знал о запрете на строительство и стал заложником сложившейся ситуации». И, конечно же, был согласен получить альтернативный участок.

Бытовка там стоит до сих пор немым укором (или в знак принадлежности земли?).

 

У меня только один вопрос – а если бы вовремя не набежали бдительные граждане, чувствовал бы себя «заложником ситуации» этот субъект? Ведь он не на бумаге покупал участок.

И те, кто его продавал, прекрасно знали, где он находится: в восьми метрах от памятника гвардейцам-зенитчикам, на земле, которая еще толком не исследована, где до сих пор лежат их останки.

И те, кто «нарезал» участки в перспективном районе, тоже все прекрасно знали. Действовали по принципу «не запрещено – значит разрешено».

Человеческая алчность постоянно «прощупывает» границу совести: а если вот тут мы поставим заборчик? Не набегут защитнички? А ведь Путин обещал, что никто не пострадает! А если у нас весь город – сплошное кладбище, музей и заповедник, что же нам делать? Где жить-то?..

 

Подобным образом частные собственники влезли на Сапун-гору. По той же причине взяли в дачный «котел» 35-ю береговую батарею и вырубили можжевельник в Ласпи. И точно так же пройдут катком жадности везде, по самым святым и дорогим местам, если общественность промолчит и утрется.

 

Над головой с ревом проносились истребители.

И до того пронзительно было чувствовать эту параллель между прошлым почти 80-летней давности и сегодняшним днем, что, слушая поисковика Александра Павловича Запорожко, я едва сдерживал слезы. А он рассказывал о том, как и где нашли каждого из бойцов батареи, что известно об их судьбе, рассказывал о четвертом орудии, стоящем ныне во дворике музея Краснознаменного Черноморского флота. И как командир этого самого орудия, Иван Иванович Стрельцов, получил ранение и хотел застрелиться, «а Пьянзин тогда ему сказал: «Ваня, ты попробуй выжить и рассказать, что здесь творилось…».

Вот Ваня выжил, и на Большой земле из этого Вани извлекли 32 осколка». Рассказывал и о том, как батарея вызывала огонь на себя. Что это такое – нам сегодня даже представить трудно. А защитники города сделали это дважды.

 

Я слушал, и уже не было сил сдерживаться, и самолеты в небе ревели все пронзительнее, и, стоя вот тут, на этой политой кровью земле, я понимал: случись вдруг что – и вот эти самые летчики-черноморцы защитят нас всех, без разбору, и даже тех, кто строит дачи на солдатских костях.

 

Тридцать третьим осколком в израненную Ванину грудь лег холодный кусок строительной арматуры.

Попробуй тут выжить.

Антон Пархоменко