Как-то я поспорил со знакомым на тему коррупции. Я придерживался принципа нулевой терпимости ко всем ее проявлениям, он же отстаивал более умеренную (если не сказать соглашательскую) точку зрения: мол, есть некий допустимый уровень мздомства, на который вышестоящее начальство закрывает глаза.

Взяточничество, по его мнению, является необходимой составляющей системы государственного управления, вопрос лишь в степени его распространения: если условно-допустимая коррупция служит неким стимулом развития (как не вспомнить тут пословицу "не подмажешь - не поедешь"), то насквозь продажное государство быстро деградирует и гибнет.

 

В споре каждый остался при своем мнении, но эту точку зрения я вспоминаю очень часто (и, конечно, излишне говорить, что на своего знакомого я с тех пор стал смотреть уже другими глазами).

 

Этот порок многогранен. Если с "чистой" взяткой все более-менее понятно: это обмен управленческих решений на материальные блага, то как быть, например, с понятием лоббизма? Как его оценивать с этической и уголовной точки зрения? В США вроде как урегулировали этот вопрос. У нас же пока все работает по принципу "разрешено то, что не запрещено".

 

А что, если вдруг человечеству удалось бы найти способ искоренить коррупцию? В самом деле: неужели без откатов, взяток и могарычей экономика остановилась бы? 

 

Но железо в воде будет ржаветь, сахар будет растворяться в кипятке, а люди, наделённые полномочиями, будут ими злоупотреблять в собственных интересах (так происходит во всем мире, а не только в России, как бы ни убеждали нас в обратном). Физика этих процессов неизменна, и можно лишь попытаться минимизировать последствия.

Антикоррупционное законодательство совершенствуется, но те, кого оно должно остановить, всегда на шаг впереди. Взять хотя бы отличную идею с публикацией сведений о доходах чиновников, совершенно дискредитированную исполнением.

Предполагается, что доходы подчинённых контролирует в первую очередь сам работодатель - в органах власти есть специальные комиссии, которые изучают поданные работниками сведения (например, для выявления конфликта интересов). Это процесс самоочищения власти - допустим даже, что мы, общество, ей в этом доверяем. Но проверять тоже надо - поэтому немалую роль играет публичность этого процесса. Здесь начинаются сложности.

Начнем с того, что в открытом доступе эти данные появляются в самое неудобное для прессы время - в Севастополе декларации о доходах за 2017 год опубликовали в канун 9 мая 2018, видимо, в надежде на информационный шлейф Дня Победы. 

 

Идём дальше. Вот, к примеру, работал в правительстве Севастополя некий Олег Беркович. Работал недолго: с осени 2017 года он был помощником главы Севастополя, в начале февраля 2018 стал ди⁠ректором департамента общественных коммуникаций, в июле этого же года трудовые отношения с ним были прекращены.

 

Но декларации Берковича в открытом доступе почему-то никто не видел. Среди отчетов помощников губернатора ее не было, среди  ди⁠ректоров департаментов тоже. Несколько проливают свет на эту  ситуацию методические рекомендации Минтруда, где указано: "14. Служащий (работник) не представляет сведения, если он назначен на должность, включенную в соответствующий перечень должностей, или временно замещает указанную должность после 31 декабря отчетного года."

 

Вот такой фокус. То есть общество фактически лишено возможности узнать, в каком материальном положении пребывал госслужащий до приезда в Севастополь и как сказалась на его бюджете неблагодарная работа в правительстве города федерального значения.

А сколько ещё таких должностных туристов мелькнуло на небосводе севастопольской политики?.. Благодаря пробелу в законодательстве они остались "неучтенными".

 

Допустим даже, что отсутствие декларации формально отвечает букве закона. Но - противоречит его духу. Вот и получается, что усилия общества по повышению прозрачности власти оказываются тщетными.

 

Ещё пример: получает условный губернатор зарплату в 3-4 млн рублей в год. Вы действительно верите, что он живёт только на эти деньги? Я, например, нет. Для обывателя сумма заоблачная, но в тех кругах, где вращаются подобные люди - это копейки на карманные расходы.

 

Стоит ли удивляться тому, что появляется информация о "представителях Овсянникова", предлагающих "решить вопрос" с заводом за $1 млн? Или о лоббировании главой города интересов застройщика с оффшорными корнями? Наверное, не стоит - это закономерное расширение кормовой базы.



Или вот история с рестораном в Артбухте: мои источники подтверждают, что им владеет семья влиятельнейшего в Севастополе человека. В таком случае действия правительства города по "зачистке" Артбухты от других заведений общепита могут рассматриваться как проявление конфликта интересов. Но почему-то это не привлекает внимания тех, кто должен контролировать такую самодеятельность.

 

И вот здесь два варианта: либо мои источники ошибаются, либо... это и есть тот самый допустимый уровень коррупции, на который работодатель смотрит сквозь пальцы. Мол, лишь бы дороги и детские сады строились, да процент освоения ФЦП не отставал - а у себя в губернии пусть делают, что хотят.

 

Ситуацию осложняет статус Крыма и Севастополя и прикованное к ним международное внимание.

Казалось бы, именно здесь нужно демонстрировать прозрачность и торжество закона. Но получается не как лучше, а "как всегда": злоупотребления и нарушения скрываются до последнего. На витрине, которой по факту являются новые субъекты федерации, не должно быть видно гнилых фруктов.

Проворовавшегося руководителя снимут и накажут в Туле, Республике Коми и на Сахалине. Но не в Севастополе и не в Крыму, иначе это бросит тень на федеральный центр.

 

Впрочем, триумфально выигранные губернаторские выборы в этом случае играют не в  пользу Овсянникова: ведь народ может и ошибаться. А значит, повторения сценария "почетного повышения" может и не быть.



Антон Пархоменко