Игорь Беркут, лидер партии «Великая Украина», – пожалуй, самый загадочный политик страны. В соавторстве с Романом Василишиным он не так давно издал книгу «Брат-2» разговор с Игорем Беркутом во время круглого стола в редакции «ВВС» вышел далеко за грани обсуждаемой книги.



– На зарубежных политических ток-шоу вы – постоянный гость. Почему не участвуете в украинских?



– Для них еще не пришло время. В таких мероприятиях стоит участвовать только в качестве ведущего или выступающего. А сидеть 12-м человеком на лавочке в качестве гостя... Это не для нас. Роль статиста ничего не дает. Вот скажите, есть ли возможность у какой-либо партии победить на парламентских выборах, если она, так или иначе, не поддерживается нынешней властью? Нет, конечно! Значит, с ней нужно бороться ее же оружием. Билборды и телевидение – это для нашей силы абсолютно бессмысленные затеи, ни к чему не приводящие. Посмотрите, последние два месяца абсолютный герой на всех телеканалах, во всех политических ток-шоу – Олег Тягнибок. Разумеется, его бы никто не приглашал, если бы не было четкого указания сверху. Ведь на политические ток-шоу допускаются только парламентские партии.



– Вы часто смотрите такие программы?



– Только в тех случаях, когда что-то происходит. Тяжело все время смотреть одно и тоже. У нас в стране за «свободу слова» отвечают, если можно так выразиться, две сбитые птицы - Киселев и Шустер. Сбитые, потому что в свое время и у того, и у другого были рейтинговые программы на российском телевидении. Но после того как команда Путина поняла, что либо они, либо Шустер, последний был отстранен. Что же касается Киселева, то этот «борец с режимом» живет в пяти минутах ходьбы от того же Путина в добротном загородном доме с винным погребком. Когда Киселев работал на Гусинского (основатель НТВ. – Ред.), он получал самую высокую зарплату, как сейчас у нас Шустер, и проблем с демократией в России не было. Вывод – этих двоих прежде всего интересует их личный заработок, но отнюдь не Украина.



– Но есть еще и «Свобода слова» с нашим Куликовым! Вы видите отличие?



– Увы, но все что рождается в Украине, не имеет продолжения. Пока книга «Брат» не появилась на московских прилавках и ее не начали цитировать западные издания, в Украине все боялись сказать, какая она – плохая или хорошая. И так во всем. Взять хотя бы шоу-бизнес: только тогда, когда украинский исполнитель добивается успеха в Москве, он получает признание и в Украине. Наша ментальность по отношению к России и западным странам вторична.



– Вы назвали парламент сборищем коррупционеров, преступников, мужеложцев, проституток, наркоманов и педофилов. Но это же избранники народа! Почему их выбирают?



– Я говорил, что парламент у нас такой не на 100%, а процентов на 80. Народ избирает тех, кого показывают по телевизору. Если бы не было телевизионной шумихи, ситуация с выборами была бы иной.



– Как вы думаете, сможет ли кардинально изменить страну к лучшему ВО «Свобода», если она придет к власти?



– Ультранационалисты у власти – это война! На востоке страны сразу же появятся лидеры, которые станут убирать националистов, а потом это перерастет в войну между востоком и западом. И победит тот, кто получит Киев. Если националисты перегнут палку, на востоке восстанут сотни тысяч. В этом случае многие мужчины только обрадуются возможности помахать кулаками.



– Зачем же тогда Тягнибока так активно приглашают во все эти ток-шоу?



– Потому что Тимошенко боятся. Власти понимают, что Тягнибок отбирает у нее большое количество голосов. На востоке его ненавидят, поэтому нынешняя власть на фоне Тягнибока выглядит не самым большим злом. В идеале на востоке должен появиться оппозиционер, подобный Тягнибоку. Тогда получится, что «регионы» – вполне себе либеральная демократическая сила. Но пока такого восточного лидера нет, ведь в случае своего появления он отберет голоса у «регионов».



– Игорь Витальевич, как бы вы охарактеризовали нынешнюю власть реформаторов? Они вроде объявили войну коррупции.



– Каждый новый правитель начинает с того, что пытается побороть коррупцию. Но борьба с коррупцией будет видна, если коррупционеров отправят за решетку. Правда, для этого Виктор Федорович должен стать диктатором. А предпосылок для этого нет. Он ведь по складу характера барин. Если бы он посадил двоих-троих олигархов как со своей стороны, так и со стороны оппозиции, люди поверили бы в его искренность.



– Сможет ли закрыть дыры в бюджете новый Налоговый кодекс?



– Налоговый кодекс был принят не потому, что Азаров хотел больше денег в бюджет. Это было требование МВФ.



– У нас как новая неделя, так новая реформа. То пенсионная, то судебная... Они действительно происходят?



– Пока не будет принято решение загнать коррупцию в какие-то рамки, не может быть судебной реформы. Потому что любая реформа ломается о человеческий фактор: «Выгодно ли это мне лично?». Многие наши судьи далеко не бедные люди. Никто не будет жертвовать своими благами во имя реформы.



– Хотелось бы узнать ваше мнение по поводу объединений совладельцев многоквартирных домов как альтернативы ЖЭКам. Будет ли толк от ОСМД?



– ОСМД – это бесправная единица в наших условиях. Ему будут диктовать свои условия облэнерго и облгазы. Если облэнерго захочет продавать электричество по более высокой цене, оно просто отрубит свет всему региону. И нигде в законе не прописано, что энергетики не вправе это сделать. Владелец может делать все, что захочет. За границей ОСМД имеют широкие права и суды готовы отстаивать их интересы. Жилищную реформу нельзя довести до конца, не вступив в конфликт с владельцами обл­энерго, но этим же людям принадлежат и партии в парламенте, и телеканалы. Кроме того, создание ОСМД призвано еще больше разделить людей по имущественному цензу – чем плачевнее состояние жилья, тем более бедные люди будут жить в нем...



– Страна продолжает жить в долг. Что дальше?



– Этого никто не знает. Никто не знает, на сколько еще хватит траншей. Если МВФ не даст очередной транш, пойдем к России. А вот если она тоже не даст денег, это будет означать полный крах экономики. Крупный бизнес должен платить 80 процентов налогов, но он их не платит. Вместо этого заставляют платить больше мелких лавочников. А выгоду от этого имеют только владельцы крупнейших рынков в регионах.



– Сейчас весь мир наблюдает за тем, что происходит в Египте, Тунисе, Йемене. Возможно ли такое у нас? До какого уровня нужно опустить людей, чтобы началось кровопролитие?



– Такие события никто не может спрогнозировать. На восстания вдруг появилась какая-то мода. Эти революции не имеют идеологии. Не нравится нынешняя власть – нате вам восстание! Но это не говорит о том, что новая власть окажется лучше.



– Как вы думаете, возможен ли экспорт терроризма из России в Украину?



– Он не только возможен, он обязательно случится! Меня спрашивают, почему у них взрывают, а у нас – нет. Отвечаю: только потому, что сегодня Россия представляет более важную мишень и там есть ресурсы, за которые стоит драться. Как только в России сломается государственная машина, следующей мишенью станет Украина. А нам даже нечем обороняться. Ни в коем случае нельзя думать, что нас минует чаша сия – когда террористам станет тесно в России, следующей их целью будет Киев.



– Кто нам ближе по духу – братская Россия или буржуазная Европа? Куда нам стремиться? Или, может, лучше соблюдать некий нейтралитет?



– Если бы России удалось создать привлекательный образ социального устройства, мы бы сейчас жили в единой стране. Но Россия, так же, как и Ук­ра­ина, умирает от коррупции. Плюс терроризм, преступность. Уровень российского населения поддерживается за счет иммигрантов из Азии. Очень хотелось бы сказать, что нам нужно быть вместе, что мы обречены друг на друга, но Россия пока не дает положительного примера для подражания. А Европа не может стать образцом, потому что в этом случае мы должны будем принять чужие цивилизационные коды, пойти дальше, чем готовы идти. Европейские принципы жизни для нас неприемлемы (например, там родители не помогают детям, которым исполнилось 18 лет), но для них это нормально. Чтобы войти в европейскую жизнь, Украину нужно, в полном смысле этого слова, сломать об колено. Невозможно изменить культурный код народа. Это все равно, что бороться с национальной одеждой – ее никто не носит, но в то же время не может отменить.