По состоянию на момент окончания речи В. В. Путина перед Федеральным Собранием, т. е. около 15.00 15 января, ситуация представлялась очевидной.

Президент провозгласил новую социальную политику (больше пособий, больше поддержки бедных) и конституционные новеллы, важнейшей из которых, как представлялось тогда, было смещение баланса полномочий в пользу парламента.

Т. е. некоторое движение в сторону французской модели, где фигура президента очень важна, но и Национальное Собрание кое-что значит.

Тогда казалось, что цели ясны, задачи поставлены, за работу, товарищи.

Но уже к вечеру 15-го произошла отставка и правительства, новый премьер стал формировать новый кабинет, и о Конституции отчасти забыли. До нее ли, когда делятся портфели, а неолибералов (по крайней мере, так казалось) попросили на выход.

Однако, уже к концу января произошел новый вольт. Правительство перестало главенствовать в новостной повестке, а первенствующее место заняла правка Основного Закона, каковой правке и рабочая группа по пересмотру, составленная из артистов, спортсменов, доярок и оленеводов (все свежие головы), а равно и широкая общественность отдались с каким-то диким упоением, которое В. В. Путин не похоже, чтобы вполне предусмотрел.

Начались, как говорил Тевье-молочник, "коснетуции".

С одной стороны, возможность если не реально править и обновлять Конституцию, то хотя бы высказать свое слово по этому поводу оказалась предсказуемо привлекательной. Последний раз кипение и бурление государственно-правовой мысли было 27 лет назад, в 1993 г. Неприятное забылось, а иллюзия участия вновь – как и тогда – оказалась очень привлекательной.

С другой стороны, глава Констиуционного Суда проф. В. Д. Зорькин неоднократно напоминал формулу пересмотра Основного Закона – "Конституцию можно менять в том случае, когда ее нельзя не менять". Т. е. когда общество созрело и народ к разврату готов.

При этом надо понимать, что объективная необходимость, вызванная тем, что Основной Закон более не работает, и массовое желание к обновлению – вещи разные. Иногда совпадающие, а иногда и нет. Например, во Франции Третью (в 1875 г.), Четвертую (в 1946 г.) и Пятую (в 1958 г.) республику утверждали в условиях очевидного всем кризиса, когда прежние государственно-правовые конструкции просто не работали.

В России 1993 г. конституционный кризис также был очевиден. Как он был разрешен – вопрос отдельный, но латаная-перелатаная конституция РСФСР 1977 г. совсем не работала. Понимание необходимости что-то делать было общим. Хотя что именно делать – тут были большие разногласия, окончившиеся артиллерийскими аргументами.

Тогда как, например, надобность в брежневской Конституции 1977 г., заменившей сталинскую 1936 г., была не ясна никому. Никакого кризиса в 1977 г. не было, да и не на основе Конституции в СССР кризисы решались.

Правда, то же можно сказать и про 1936 г. Но тут действовали чудо, тайна и авторитет. Сталин к тому времени был столь всевластен, что мог устроить любое идеологическое мероприятие, ибо вопросы "А зачем?" были опасны для здоровья задающего.

Впрочем, отметим и ораторский талант т. Сталина. Его конституционная речь на VIII съезде советов отличалась выдающейся убедительностью – мастерство, приобретенное в духовной семинарии, не пропьешь. "Почему сие важно во-первых, почему сие важно во-вторых etc.". Можно, конечно, во всем этом отыскать немалые софизмы. Но если не отыскивать (оно и для здоровья полезнее), то у слушателя создавалось достаточно ясное представление, зачем это нужно и почему нужно именно в таких формулировках.

Тогда как способность В. В. Путина к гомилетике существенно ниже – да он и в семинарии не учился. В результате и сторонники, и ярые противники поправок в Основной Закон схожи тем, что они не в состоянии внятно сформулировать ни что им нравится, ни что им не нравится – отчего и их призывы голосовать "за", или "против" или вообще срывать голосование носят чисто персоналистический характер.

Речь идет не о том, нравятся или не нравятся им те или иные государственно-правовые конструкции, а только о том, нравится им или не нравится личность В. В. Путина.

При этом позволительно предположить, что интерес В. В. Путина не в том, чтобы он был признан за вождя всеобщим приговором – сегодня признан, завтра не признан, не первый год замужем, – но в том, чтобы утвердить достаточно долговечную (или хотя бы среднесрочную) конструкцию, которая бы обеспечивала устойчивость государства вне зависимости от того, кто это государство возглавляет.

Однако, пока что мы наблюдаем, как знатные и не очень люди самовыражаются по принципу "кто в лес, кто по дрова", причем в основном по преамбуле Основного Закона, которую вообще к делу не пришьешь – она не является правоустанавливающей.

Коснетуции тут можно получить самые выдающиеся, что же касается действительно упорядочивающего документа – тут есть некоторые сомнения.

Максим Соколов