Наша операция называлась «покупаем украинскую армию недорого», – Михаил Чалый о Русской весне

В день 4-й годовщины Дня народной воли о событиях февраля-марта 2014 года в интервью НТС вспоминает Михаил Чалый, ныне – депутат Законодательного собрания Севастополя.

– Вы возглавляли силовой блок Координационного совета по организации Севастопольского городского управления по обеспечению жизнедеятельности города. С чего началась ваша работа? Какие решения приходилось принимать?

– Скажем так. На третьем этаже правительства, там, где сейчас губернатор сидит, там находился штаб по обеспечению порядка в городе. Этажом ниже был мой штаб, по организации беспорядков (смеется).

Эти два штаба достаточно гармонично работали. На самом деле у нас тогда была очень интересная ситуация – не было подчинения «начальник-подчиненный», мы все работали как функционал. У каждого была своя функция, и люди добровольно, не под присягой, формировали подразделения, которые решали ту или иную задачу. Повторюсь – это было добровольно.

– Кто что умел делать?

– Кому что было приказано делать. Но добровольно – «я согласен выполнять ваши приказы». Так, срочно сюда сорок человек, сюда двадцать, тут блокировать, тут взять, тут принести, тут не дать, тут изъять, тут сопроводить – и ни одного отказа.

Были даже отряды самообороны, о существовании которых мы узнали только после того, как в Россию вошли. Это касалось больше сельской гористой местности. Как говорил генерал Панфилов в 1941 году: «Если нет связи, ничего страшного.  Главное – есть уяснение задачи».

Ну не было возможности организовать связь со всеми отрядами самообороны, мы о них не знали просто! И они, уяснив задачу, блокировали там не только дороги, но и как выяснилось, горные тропы и держали их под контролем, мониторили – это было тоже очень важно.

Мы занимались тем, что было актуально, а актуальные задачи зачастую менялись по нескольку раз в день, их было много. Но со всеми задачами в итоге справились.

Были огрехи – о них Алексей Михайлович упоминал. Это, первое – мы не задержали  командующего украинским флотом.

И второе: из-за того что Павел Валентинович Лебедев то ли струсил, то ли не захотел, то ли, я не знаю, потерялся – не дал команду Мамчуру сдать Бельбек. А с Мамчуром мы вот так прямо, как с тобой вот разговаривали.

Надо отдать должное, был не робкий человек, он пришел прямо к нам и мы договорились, что он получает команду либо от Виктора Януковича, либо от Павла Валентиновича Лебедева (один – президент Украины, на тот день легально от власти никем не отстраненный, а второй, извините, совершенно легитимный министр обороны), от одного из них он получает команду прекратить это «сидение» в гарнизоне – и он это выполнит.

Мы договорились, руки друг другу пожали – и все, мы были уверены, что это вопрос решится в течение суток-двух. В итоге товарищ Янукович оказался в не пригодном для подобного действия состоянии, уж не знаю почему,  что с ним там случилось в этот день… А Павел Валентинович Лебедев сказал «да-да, я всё сделаю, ребята, сейчас вот буквально только ручку шариковую заправлю» – и исчез.

– Потрясающая история, мне кажется, она может стоить политической карьеры Мамчуру, который, насколько я помню, ее успешно развивает сейчас на Украине…

 – Да мне его политическая карьера на Украине неинтересна, если честно…

– Михаил Михайлович, в Севастополе на момент 2014 года была уникальная ситуация, когда он одновременно являлся базой Черноморского флота и в то же время базой Военно-морских сил Украины. Концентрация воинских частей, людей с оружием была чрезмерной – если посчитать количество человек на квадратный метр или единиц оружия на квадратный километр – получатся цифры, наверное, потрясающие. Как удалось избежать кровопролития и совершить вот те процессы без какого-либо влияния провокаций, накладок и прочего, что могло бы привести к человеческим жертвам?

– Ну, во-первых, это удалось. А знаете, как говорил Наполеон? «Мне интересен не тот генерал, который талантливый, а тот, который удачливый, кому везет».

На самом деле вот по полочкам разложить, почему это получилось – я, наверное, сейчас до конца не рискну, потому что тогда всё было очень быстро, решения принимались интуитивно зачастую, на лету буквально. Информация приходила, опять же, от добровольцев.

Вдруг какие-то склады украинские, звонит украинский прапорщик (а в ВМСУ ведь не только украинцы служили, но и наши, севастопольцы):

«Ребята, сейчас эти дятлы тут двери закроют, и вы их оттуда год не выковыряете. Я сейчас дверцы придержу, а ты давай звони, чтобы там ребята подъехали, самооборонцы».

Я думаю, что, если по-настоящему исследовать феномен Русской весны – это целое исследование должно быть. Зачастую, к сожалению, то, что сейчас мы видим на экранах телевизоров – это подача в угоду сегодняшний политической или иной конъюнктуре с очень досадными искажениями, и ни о какой глубокой проработке исторических событий там речи не идет вообще.

Выхватывают те факты, которые кажутся полезными для сегодняшней чьей-то политической игры, и их подают. В итоге получается, на мой взгляд, каша.

Для того чтобы подать это событие, ответить на этот простенький вопрос «как удалось» – я могу перечислить тысячу фрагментов, которые, наверное, расскажут, почему удалось. Но для того чтобы это подать как некий законченный, понятный материал…

Я думаю, время окончательного исследования, честного исследования Русской весны – оно еще не наступило. Но его надо сделать.

– Как удалось стимулировать уход украинских военнослужащих, которые оказались в этой неловкой ситуации? Как удалось стимулировать их возвращение на Родину, чтобы они не создавали проблем?

– Я попрошу не обижаться тех же украинских военнослужащих, но у нас эта операция имела такое кодовое название: «покупаем украинскую армию недорого».

Тогда Алексей Михайлович поставил нам задачу и мы ее реализовывали, я бы сказал так – с целью размягчить их противодействие, смягчить их готовность нажать на курок.

Всё время как бы не давать им дойти до той критической черты, после которой начнется стрельба.  Это делалось различными способами. Вплоть до того, что мы собирались на Ленина, 25 с членами семей военнослужащих, которых блокировали наши самооборонцы. Мы проводили с ними беседы.

Алексей Михайлович трижды заходил фактически в одиночку в штаб ВМСУ – вот как к нам Мамчур не побоялся прийти в правительство, так и Алексей Михайлович трижды имел беседу один на один с Сергеем Гайдуком (с 7 марта 2014 года – командующий Военно-морскими силами Украины. – ред). Я его сопровождал, но я в «предбаннике» оставался с двумя специально обученными ребятишками, чтобы нас не могли там просто тупо «повязать».

То есть, если бы нас захотели «повязать», нас пришлось бы убивать, а это было невыгодно никому. Там же люди стояли вокруг нас, с оружием, в масках – украинцы. Они просто стояли и на нас смотрели. Тронуть нас проблематично было – потому что самим прилетит.

Дальше мы разработали такую схему, которая, с одной стороны, не являлась обидной для украинских военнослужащих, была на самом деле логичной и приводила к тому, что люди сами начали выходить из заблокированных воинских частей.

Схема была очень простая.

Мы предлагали в это безвременье, когда в Севастополе мы вышли из-под юрисдикции Украины и сейчас ждём референдума (который решит – мы останемся в Украине или не останемся, рассмотрим все варианты), вот пока вы находитесь в этом безвременье, есть предложение зарегистрироваться в нашем военкомате. И после этого принять решение: если вы хотите уехать на Родину в пределах Украины – мы, соответственно, вам выплачиваем суточные и покупаем билет.

То есть приходит к нам военнослужащий в штаб (он у нас был в Камышовой бухте, на улице Крылова) со своим военным билетом, удостоверением личности и говорит: «Вот я такой-то, хочу уехать в Ужгород или во Львов, или куда угодно, на Родину. Надоел мне ваш Севастополь».

Вопросов нет. Ему покупается билет, выдаются суточные, он спокойно садится и уезжает, мы фиксируем – такой-то убыл. Приходит другой человек и говорит то же самое: «Я не знаю, что тут творится. Давайте до референдума я лучше дома посижу, а потом либо продолжу службу в украинских воинских частях, если будет принято решение, что Севастополь останется в составе Украины, или дальше буду принимать решение о своей дальнейшей судьбе».

Вопросов нет: ему выдаются суточные, он фиксируется и убывает, куда хочет.

– И много людей воспользовались таким предложением?

– Дивизия! Причём у меня есть таблица, она сохранена. Сначала, в первый день пришли три человека. Потом, видно они позвонили, мол – «наливают, отпускают, всё по-честному». Во второй день – 12. Третий – 338, 343 и понеслась. Потом уже начали фильтровать. Дело в том, что начали приезжать из Крыма военнослужащие, из крымских гарнизонов. Украинские военнослужащие прибывали в Севастополь, чтобы получить подъемные и эти билеты! Когда мы поняли – что-то там больно много, уже из Крыма начали ехать регистрироваться к нам в военкомат – мы начали этих людей уже отсекать. Даже такое было.

Величие того события никогда не потускнеет, как бы его ни пытались перевирать, перекраивать в угоду тем или иным интересам. Поэтому, дорогие товарищи севастопольцы, мы сделали великое дело – без кавычек, без натяжек.

Честно говоря, до событий 2014 года меня все сверлила одна мысль: а о чем я буду внукам рассказывать?

Все шло к тому, что из Севастополя нас просто выгонят, или здесь прибьют. И что я буду говорить?

Вот что мы, наше поколение, достигли в своей жизни? Страну развалили. Ракет не придумали. Петродворцов не строили. Красный флаг над рейхстагом не поднимали… А чем мы занимались все это время, в девяностые, в двухтысячные?

И я не знал, насколько я смогу открыто посмотреть в глаза своим детям… А сейчас могу! И думаю, что каждый севастополец может смотреть в глаза своим детям и внукам, и говорить – вы с нас пример берите. У нас тоже были моменты, когда было по-честному. И мы этого достигли именно вот этими тремя неделями февраля-марта 2014 года.

По заказу БФ 35-й береговой батарея в рамках серии публикаций воспоминаний о Русской весне