Лента новостей

0

Если бы вдруг вернуть референдум 2014... - Вадим Колесниченко

- 19 числа, когда расстреляли наш Беркут, мы тогда с утра встретились, и стало понятно, что работать в этом парламенте нельзя - начался государственный вооруженный  переворот. Я тогда сделал заявление, что я отказываюсь работать в парламенте. По сути, я уехал из Киева, я прекратил работать. В общем, 19 вечером я уже последний раз был в Киеве.
Я созванивался с коллегами, объяснял, что, если они будут заходить в здание парламента, они, таким образом, легализуют государственный переворот. У Партии Регионов была цель и задача не зайти. Если бы они не зашли в парламент, не было бы большинства. В итоге не было бы голосования. Не было бы так называемой «легализации» государственного переворота. Ну, раз состоялось, так и состоялось.
Череда событий, которые этому предшествовали, и 23 февраля, - они действительно слились в один общий комок.
Если вспомнить 23 февраля, утром, часов в 10-00, я и командир Беркута приехали на Тавриду. На нижние ворота мы приехали, нам нужно было с Чалым встретиться, потому что при подготовке митинга возник ряд вопросов, когда нужна была безопасность людей. Безопасность людей обеспечивали спортсмены, около 500 человек, с которыми была договоренность. Ветераны Беркута, часть людей, которые работали на рынке, в общей сложности  600-700 человек, которые должны были обеспечивать внешний периметр.
 А с Беркутом ситуация была следующая: по сути они были под уголовным преследованием. Была команда их разоружать, поэтому они стали семьи прятать, а как бы я обеспечивал юридическую защиту, политическую защиту, возможность сохранения наших ребят из Беркута. Мы договаривались с Алексеем Михайловичем по вопросу материальной поддержки для семей Беркута, если Беркуту придется переходить на нелегальное положение. Мы как обсудили эти вопросы,  нашли взаимопонимание и после этого уже перешли к подготовке  режима организации митинга.
При этом в событиях  Крымской весны надо вспомнить, что в 20-х числах российский флаг подняли в Керчи. Там столкновения были, и с милицией столкновения. Это была первая попытка что-либо сказать. Потом, второй эпизод, - это когда в Феодосии пытались морскую пехоту поднять украинскую против народа. Этого не состоялось. Я, например, вежливых людей увидел где-то через 2 или 3 недели после того, когда все состоялось. Конечно, люди переживали. Конечно, люди понимали, что нам уже отступать некуда.
В период с 23 до момента референдума, в общей сложности, я провел около 300 интервью, здесь было огромное число средств массовой информации. Из Украины, из Америки, из Европы, из Азии и даже японские были.
Что меня очень поразило, из Японии было 2 телекомпании, с которыми было сложнее вести  диалог, потому что сложный перевод был. Все снимали всё. Мы ездили на блок-посты, мы встречались с людьми, ходили по улицам, искали вот эти танки, которых действительно не было, мы же это знаем.
Часть людей, которых я давно знаю, особенно европейские тележурналисты, они говорили: “Ты понимаешь, мы все это видим, но формат нашей передачи такой, что мы не сможем это показать, ты не обижайся”. Я говорю, - моя задача вам показать и рассказать, а что вы будете показывать, я, к сожалению, проконтролировать не могу.
Действительно, практически ничего не показали, но вот последние год- два иногда звонили из Европы и говорили, а вот мы бы хотели к тем материалам вернуться. Не возражал бы ты, чтобы мы это показали. Это по вопросу авторского права. Я говорю, что только скажу спасибо, если вы что-то покажете, из того, что вы реально видели и снимали.
Самое смешное событие - это вопросы, которые были связаны с журналистами из Японии. Дословные переводы у них были очень сложные. Я научен горьким опытом, всегда добивался того, чтобы переводили точно то, что я говорю. Либо точно вопрос, который мне задают. И вот это были сложности с переводом.
Японцы низкого роста, очень вежливые, постоянно кланяются и руки показывают. А ты как бы раздражен, с утра до вечера с людьми общаешься. Это тоже психологическое давление. Потом мы закончили диалог, ко мне подошел переводчик, говорит, господа беспокоятся, почему вы были таким раздраженным и чем вы возмущаетесь? Я говорю, что не возмущаюсь, просто у меня манера поведения такая. Для японцев все здесь было по- новому, несколько диковато.
Особенно когда мы на блок пост приехали, около Шайбы, - реально люди прокопченные, такие уставшие, небритые, сидят на этих ящиках. Честно говоря, мы сейчас понимаем, что все это было бутафорно, что, если бы была применена сила и оружие, то смели бы в 3 секунды все это.
Но это ощущение уверенности и радости того, что люди делали, - японцы этого точно не могли понять.
Они мне задают вопрос: «Они понимают, что если начнется война, их просто перестреляют, как курей?» Я говорю, думаю, что понимают. «Но они понимают, что их убьют?» Безусловно, понимают. «А чему они радуются?» Я говорю - вы этого не поймете.
Можно сегодня тысячу раз задавать вопрос, а если бы вдруг вернуть 23 февраля, либо референдум 2014 года, проголосовали бы по-другому?
Достаточно посмотреть только телевизор, чтобы понять, что происходит на Украине, чтобы понять: нас просто миновала чаша сия.
Естественно, есть определенные трудности, и мы о них предупреждали. Они были очевидными. Я помню дословно. Я говорил - нет учебника, по которому переход из одной юрисдикции в другую происходит в одну ночь. Это беспрецедентный факт.
Могу свое ощущение сказать: у меня есть чувство внутреннего комфорта. Потому что вот уже 11,12,13 год было очень тяжело жить в украинском государстве. Потому что публично ты постоянно находишься под прицелом, под конфликтом. Вечером ты идешь и постоянно ожидаешь конфликта, реального нападения, реального столкновения. Когда в Киеве ты живешь, тебя встречают идиоты с плакатами и тебя объявляют и агентом, и всем, чем угодно. Тут же и ребенок, это психологически давление оказывает колоссальное. Когда на белое говорят черное.
Вроде бы власть, к которой ты принадлежишь, тебя же игнорирует. В тех вопросах, которые ты предупреждаешь, которые ты показываешь и о чем ты уже просто в стену стучишь головой… Это было очень тяжело. Но после  14 года, особенно сегодня, - чувство комфорта, покоя. Это то, чего у меня не было последние лет 10.
У меня в селе Резервном избирательный участок. Я помню просто утро было очень тяжелым, дождливое. Я очень сильно переживал, что нас будут проблемы с явкой. Ко мне приехала группа телевизионная,  по-моему, итальянцы, я сейчас уже не помню. Я с ними договорился поехать по нескольким избирательным участкам, он боялись, что их могут не пустить на участки. Я, пользуясь тем, что меня знают, сказал, проблем не будет, мы вас привезем, все покажем. Вот мы едем, а я боюсь, что не будет людей.
Помню пасмурно, дождь идет, и я иду, переживаю. Приезжаю, а там очередь стоит. У меня на душе отлегло.
Знаете, мне очень сильно запомнилось, мы тогда из Резервного возвращались в город, еще дождь шел, где то к 7-00 утра - дождь идет. Я смотрю, дедушка идет, просто по дороге, идет под дождем. Мы остановились и спрашиваем, вы куда? Голосовать. А зачем вы идете холодно, дождь, вы промокнете?! Он говорит - нет, я обязательно должен прийти. Это моя обязанность, мой долг. Я хочу проголосовать.
И вот эта эйфория, я такого не помню никогда. Люди приходили с продуктами, с салатами, с бутербродами, проголосовали, и никто не уходил.
Вот это для иностранцев было просто дико. Люди, отголосовав, не уходили, тут же находились, тут же пели, радовались, фотографировались. Люди были реально счастливы. Это все снимали, это все видели, нигде вооруженных людей не видели. Милиция и та старалась не очень показываться. Стандартная процедура, охрана избирательного участка. Не было людей, которые были с танками, с автоматами, которые кого-либо загоняли. Но это не хотят показывать. Я думаю, в ближайшие лет 10 никто не покажет, если только не будет воля какая-то другая.
Дорогие севастопольцы, друзья, земляки!  Я могу только одно сказать, то, о чем говорил и на митинге 23  февраля: “Мы делаем серьезный выбор, за который должны нести ответственность. Защитить тех людей, которые для нас сделали наш выбор. Да, будет не просто. Да, будет сложно, но мы сделали главный шаг. Наши дети, я думаю, нам скажут за это спасибо. Да и мы сегодня признательны и благодарны тому, что состоялось. Естественно, самая главная благодарность и признательность - всему российскому народу и Президенту России, которые взяли на себя такую высочайшую ответственность. Мы все сегодня несем вот этот вот груз ответственности, который был связан с нашим решением о присоединение к РФ. Возвращение в свою родную гавань. Здоровья нам и удачи”.

1150
Регистрируясь на сайте, Вы автоматически принимаете
соглашение пользователя и соглашаетесь с правилами сайта

Главное за день

«Герои!» — севастопольцы о полицейских во время ракетной атаки

Полицейские не только отводили людей в укрытия, но и закрывали их собой.
19:01
5072
6

Как севастопольцы и гости города пережили самую массированную ракетную атаку

«Нам всем было страшно, как никогда, но мы знали, что выстоим».
20:14
6552
31

В Севастополе ракетная атака повредила более 120 зданий

Власти проанализировали последствия и составили план действий.
19:07
7053
4

Как трагедия обесценивается через экран смартфона

Это не очередной текст про теракт в «Крокусе», это текст про нас.
20:00
4819
19

В Севастополе вновь встал вопрос доступа в укрытия

«Ключи не дам», «Там не очень», «Открываю только для учебных» — вот что услышали некоторые горожане.
19:03
4932
21

ТОП 5