Тридцать лет спустя

В 1989 г. пали все восточноевропейские коммунистические режимы. Первые, еще летом – польский и венгерский, последний, уже под Рождество – румынский. В 1990 г. Восточная Европа вошла уже в новом качестве. Прибалты, также относящие себя к Восточной Европе, задержались на два года, но к концу 1991 г. и они последовали за социалистическими братьями из СЭВ и Варшавского договора.

Череда бархатных революций и распад СССР стали триумфом либерального миросозерцания. Именно они вдохновили Френсиса Фукуяму на некогда весьма популярную книгу про конец истории.

Но триумф оказался не залогом последующего конца истории, т. е. всечеловеческого мира и благоденствия, а всего лишь высшей точкой освободительства, после которой все пошло назад. Распад СССР развязал силы, до тех пор лежавшие под спудом, и благоденствие оказалось таким, каким его бы не могла представить самая мрачная фантазия. Кто поверил бы еше в 1984 г., что вскоре Сараево, Грозный и Донецк станут полем разрушительной войны?

Но и в странах, избежавших военных бедствий, благоденствие тоже оказалось весьма относительным. Мертвые восточноевропейские промзоны, бегство людей с родины в лондонские сантехники (и еще хорошо, если сантехники, а не ассенизаторы) показали что конец истории – не совсем каравай, объеденье.

Поэтому 30-летие весны, т. е. осени народов, если и праздновалось в Восточной Европе, то тихо и неприметно. Очевидно, наличествовало понимание, что трубы и литавры только привлекут внимание к весьма неоднозначным итогам 1989 г.

Прошедшее, конечно не Тридцатилетняя война, но и не тридцатилетние именины сердца.

Зато в России (в узких кругах, естественно) отмечают и готовятся далее отмечать годовщину с гораздо большим энтузиазмом. Прямо-таки вздумали встать на юбилейную вахту.

Причина проста. В Восточной Европе никто не мешал посткоммунистическим преобразованиям. Что получилось, то и получилось, и объяснять неудачи тем, что недобитые коммунисты, чекисты, темные царские прислужники, тысячелетнее рабство etc. во всем виноваты – не выходит.

Тогда как у нас прекрасно выходит.

Счастье было так возможно, так близко, но танцору в очередной раз помешало известно что – потому-то молодецкой пляски и не получилось. Юбилей осени народов – самое время соединить плач на реках вавилонских с твердым обетованием, что в следующий раз не станет прежних зол и все будет хорошо.

А поскольку тридцать лет – срок уже довольно приличный, а все забывать есть наша национальная традиция, то празднующие имеют возможность описывать те давние события, изрядно фантазируя и даже веря в эти свои фантазии.

Безапелляционно утверждается: "О чем мечтали политические элиты, пришедшие к власти в Восточной Европе? Реализовать в своих странах модель либеральной демократии".

О чем они в сердце своем мечтали, сказать трудно. Чужая душа потемки.

Но завербованный госбезопасностью Валенса и его близкие сподвижники братья Качиньские – это мечтатели о либеральной демократии? Или таковым мечтателем был Илиеску, спешно, даже в обход военно-полевых формальностей поставший к стенке Чаушеску и его жену?



Были ли в 1991 г. мечтателями Ландсбергис и начальник обороны края Буткявичус, даже особенно не скрывавший, что события у Вильнюсского телецентра – на той же линии, что и темная история 2014 г. с "небесной сотней"? Или мечтательный эстонский премьер-реформатор Март Лаар, сбросивший Дудаеву в Чечню выведенную из обращения в Эстонии рублевую массу – вопреки обещанию, данному России.

Если всмотреться в практику молодых демократий Восточной Европы, обнаруживашь, что там очень даже хватало хлипкой грязцы. А внутренним оправданием для нее было, кроме воли к власти, которая всегда и везде все оправдывает, также и убежденность в том, что надо спешно отталкиваться от России и чем сильнее отталкиваться, тем лучше.

В окончательно утрированном виде (восточноевропейцы хоть иногда известные приличия соблюдали) мы сейчас это можем видеть на Украине.

Не будем вдаваться в рассуждения о том, хорошо это или не очень.

"Гой ты, рушник-карбованец, семечки в потной жмене!

Не нам, кацапам, их обвинять в измене.

Сами под образами семьдесят лет в Рязани

с залитыми глазами жили, как при Тарзане".

Однако надо же и понимать, что быстрое перекладывание к новым хозяевам и стремление спешно рвать с прежней метрополией не имеет особенного отношения к либеральной демократии. Это любовь к баварскому пиву и не более того.

А представление о светлых и чистых элитах в Праге, Варшаве, Таллине, Бухаресте – это уже сродни святым иллюзиям зав. международным отделом ЦК КПСС Б. Н. Пономарева, который видел родное ему марксистское мировоззрение даже в ритуальных плясках африканских племен ибу и ебу.

Не говоря уже о том, что отталкивание от Москвы (безотносительно к тому, кто там правит, а просто потому что в Москве – русские) – это достаточно эффективный метод национальной консолидации. "Да, будет нелегко, но зато мы теперь не с русскими".

Можно отнестись к этому с пониманием, можно без понимания, это как будет угодно, но нам учиться тут нечему. Ибо русским отталкиваться от русских затруднительно.

То есть, конечно, можно – пример рукопожатной и светлоликой публики (она же – малый народ) у нас вполне перед глазами, но проку от такого отталкивания немного.

Светлоликую публику откровенно презирают, и чем дальше, тем больше. Национальной консолидации на основе русофобии в России не получается, а зачем тогда русофобия нужна? Разве что беса тешить, да гранты получать – но и не более того.

Так что признаем: тридцать лет назад сложилось редкостное – для кого радостное, для кого печальное – игралище исторических судеб. Уроки извлечь из него было бы полезно, для того историю и учат, но повторно воспроизвести столь уникальный расклад – не получится.

"Обманул нас Фукуяма,

Нет истории конца".

Максим Соколов