Прощаться с огнем?

Серьезное обсуждение инцидента со сбитым сирийскими ПВО российского самолета Ил-20, конечно, требует знания всех дополнительных обстоятельств этого трагического события, но уже сейчас понятно, что одними противоречивыми пропагандистскими разводками не скрыть всю драматичность открывшейся сейчас проблемы.

Какими бы внешне добрыми ни были отношения Израиля и России, в Сирии эти две страны преследуют совершенно разные, можно сказать, взаимоисключающие цели.

Дело, конечно, не в том, случайно или сознательно руководители израильских ВВС подставили российский самолет под «дружественный огонь», и не в том, можно ли было исключить трагедию в том случае, если бы оповещение об атаке пришло не за одну минуту до ее начала, а часом раньше. Тем не менее вот уже несколько месяцев мы спокойно наблюдаем периодические авиационные рейды Израиля на позиции наших сирийских союзников и при этом делаем вид, что все в наших отношениях прекрасно, причем настолько, что премьер-министр Нетаньяху сразу после очередного удара по Сирии может прибыть в Москву для участия в акции «Бессмертного полка».

Понятно, что в этой истории нужно Израилю и его могущественному премьер-министру, который сумел таки руками американского президента фактически похоронить ненавистную ему ядерную сделку с Ираном? Израиль получил наиболее удобного ему главу Белого дома, который наконец перенес посольство США в Иерусалим, прекратил финансирование Палестинской автономии, расторг договор с Ираном и начал политику его экономического удушения. От России требуется сейчас – либо включиться в процесс выдавливания Ирана и союзной ему Хезбаллы из Сирии, то есть, называя вещи своими именами, стать частью антииранской коалиции, либо, если Россия по тем или иным причинам не может так поступить, она должна покинуть Ближний Восток и предоставить антишиитской коалиции довести свою работу по уничтожению Ирана как полюса геополитического влияния.

Пока в США у власти твердые сторонники Израиля – республиканские правые, а лидер этой страны имеет поддержку в их рядах в том числе и по причине своей произраильской внешней политики, антишиитская коалиция начинает подталкивать Россию в бок, в том числе и периодическими обстрелами Сирии, о которых не всегда вовремя ставят в известность российских партнеров.

Итак, цели партнеров понятны. В чем цели России в этой заварушке? Таких целей было несколько – о некоторых заявлялось открыто и во всеуслышание, на некоторые просто намекали, не делая акцента, о самых главных целях вообще старались молчать.

Начнем с целей открытых.

Главная из них – борьба с мировым исламским терроризмом на самых дальних подступах к рубежам нашей Родины. С самого начала было ясно, что цель эта почти фиктивная, потому что никакого терроризма как силы на самом деле нет – это пропагандистский жупел, не более того.

Есть суннитский экстремизм разного толка – одна его часть находится под контролем ЦРУ и спецслужб арабских монархий, а другая вышла из-под этого контроля и начала какую-то свою собственную игру в регионе. Первые в США именуются «умеренной оппозицией», вторые называются страшным словом ИГИЛ. Первые воевали только с Асадом, а вторые развернули свои боевые стяги против дружественного США режима в Багдаде, тоже, кстати, шиитского.

В России и тех и других равным образом называют «террористами». А в США их, естественно, отделяют как «овец» от «козлищ». Сирийский маневр России осенью 2015 года стал возможен только потому, что «козлищ» вдруг стало больше, чем «овец», и они значительно усилились.

И вот тут вопрос – то ли ИГИЛовцы реально напугали США, которые ужаснулись геноциду езидов, разрушению античных храмов  Пальмиры и казням в прямом эфире западных репортеров, то ли США сделали вид, что испугались ИГИЛ, и в  целях борьбы с этой мега-опасностью немного ослабили свой натиск на Асада и всю так наз. «шиитскую ось». И тем самым вольно или невольно позволили России войти в игру.

И вот вторая и более реальная цель России в сирийской кампании, конечно, заключалась в том, чтобы найти общий язык с США и Западом в целом в процессе борьбы с общим якобы противником. Эта задача – после нашего цивилизационного столкновения за лимитрофную Украину – была вполне осмысленна и даже разумна, однако здесь есть очень большое «но». Это все было осмысленно и разумно в тот момент, когда администрация США перестала видеть в «шиитской оси» какое-то вселенское зло и посчитала, что с умеренными силами в Тегеране можно заключить сделку – выбить у них отказ от продолжения Ираном ядерных испытаний в обмен на снятие санкций.

Вопрос о региональной активности Тегерана – то есть о укреплении его связей с Хезбаллой в Ливане, режимом Асада, багдадским правительством и хуситами в Йемене – как бы оставался за скобками договора. Венди Шерман, руководитель американской делегации на переговорах с Ираном, как она написала в своей недавней статье в последнем номере «Foreign Affairs» об истории сделки, сказала возмущенному поведением Вашингтона министру иностранных дел Ирана Джаваду Зарифу, что сокращение  активности Ирана за пределами его границ было «фантомным условием сделки» (the phantom term of the deal).

Впрочем, непонятно, как Иран должен выполнить это «фантомное условие», будучи со всех сторон окружен враждебными к нему державами.

Но так или иначе, в эпоху Обамы-Керри у России был шанс добиться взаимопонимания с США на почве борьбы с Халифатом и «разрядки» с Ираном. Обама пошел на «сирийскую сделку» в 2013 году и даже отказался от нанесения удара по Асаду после химической атаки в Восточной Гуте в обмен на совместный с Россией процесс разоружения Сирии. Даже после украинского кризиса России и США удавалось успешно работать по продвижению иранской сделки, и несмотря на весьма плохие отношения между нашими лидерами, столкновений на Ближнем Востоке все-таки удавалось избегать.

Даже в первый год Трампа, когда внешней политикой в его администрации рулил его зять Джаред Кушнер вместе с триумвиратом «взрослых»: Мэттисом, Макмастером и Тиллерсоном, – еще можно было питать розовые надежды на негласное партнерство с США на Ближнем Востоке. Но после того, как внешней политикой на Ближнем Востоке стал рулить откровенный сторонник «смены режима» в Тегеране Джон Болтон, ситуация изменилась кардинально.

России был поставлен тот ясный и простой выбор, о котором я упоминал, – либо вы с нами против Ирана, либо бы вы против нас и тогда пеняйте на себя.

Поэтому и вторая цель нашего присутствия в Сирии перестала быть релевантной: с Болтоном мы можем договориться только при одном понятном условии, на которое мы не пойдем. Это условие не примет российская дипломатия, его не поймет армия и не поддержат спецслужбы.

Тогда у нас остается третья задача – о которой никто откровенно не говорит, но которую, конечно, все молчаливо сознают, и некоторые невольно сочувствуют.

В прежние годы эту задачу назвали бы противодействием западному империализму. В постсоветской России от такой риторики отказались и, наверное, зря, потому что это именно то, что объективно происходит сегодня. Мир стремительно переходит в состояние многополярности – однако, верно и то, что полюсами в этом мире оказываются в первую очередь те страны, которые обладают ядерным оружием и средствами его доставки. С этими странами никто не отваживается воевать, никто не решается на нанесение удара по этим государствам и тем более на военное вторжение на их территорию.

В то же время те страны, которые этим оружием не обзавелись, - главным образом, по собственной беспечности или же наивности, - это страны, обреченные на уничтожение более сильными державами.

По хорошему все безъядерные зоны – на сегодня это потенциально или актуально зоны контролируемого хаоса. Думаю, что та судьба, которая постигла несчастную Ливию, в будущем ожидает Кубу, Венесуэлу и Боливию. А вот Северной Корее вряд ли угрожает что-то серьезное. И вот сегодня Россия объективно выступает главным барьером на пути развертывания маховика этого империализма на преимущественно безъядерном Ближнем Востоке. Проблема только в том, что Россия сознательно не ставит перед собой этой благородной и героической задачи, и если бы такую цель кто-нибудь внятно сформулировал, она вызывала бы горькую улыбку у собеседников. Представители российской элиты кто-угодно – удачливые коммерсанты, силовые бароны, хитроумные дипломаты, - но только не капитаны Немо и не капитаны Сорви-голова, известные нам из детских книг борцы с западным колониализмом.

Если бы представители российской власти, как некогда советские коммунисты, объявили бы своим врагом западный империализм, они наверняка заслужили бы аплодисменты левых сил во всем мире, но при этом отпугнули бы от себя львиную долю собственной экономической элиты, не мыслящей себя вне Запада.

Вот такая получается развилка. Налево пойдешь – сислибов вспугнешь, направо пойдешь – сисконов разозлишь, а пойдешь прямо – не исключено, что потеряешь и тех, и других. Но даже если отвлечься от элиты, готова ли сейчас Россия всерьез к той миссии сопротивления империализму Запада, которой служил Советский Союз?

Готова ли Россия жертвовать жизнями своих солдат, экономическим благополучием, постоянно балансируя на грани мировой войны, чтобы сдерживать хищнические устремления Запада и его ближневосточных сателлитов?

Я искренне не могу сам для себя дать ответ на этот вопрос. Я знаю только, что этот вопрос надо хотя бы честно поставить. Потому что в противном случае мы будем постоянно иметь дело с опасными фикциями типа общей борьбы с мировым терроризмом.

Можно, конечно, ждать нового Обаму, то есть нового американского лидера, который, подобно творцу «иранской сделки», снова захочет увидеть свою страну творцом нового справедливого порядка, отказавшись от избыточного насилия. Но, честно говоря, в приход такого лидера верится с трудом, поскольку вся американская элита, включая самого Обаму, уже объявила, что видит своим героем ультра-империалиста Джона Маккейна, и я сомневаюсь, что любой другой вождь этой страны не будет стремиться походить на покойного сенатора, чтобы заслужить для себя аналогичных панегириков.

Если что и остановит агрессию США, то это ядерная бомба у объекта этой агрессии.

Конечно, если Россия уйдет из Сирии, Сирии не будет. Антишиитская коалиция вгонит эту страну в каменный век, куда рано или поздно будет ввергнут и Иран. Но, с другой стороны, наша ли это война, и можем ли мы позволить ее себе вести в условиях стагнирующей экономики, погибающего Донбасса и, кажется, медленно приближающегося политического кризиса?

Но если мы все-таки отказываемся «отойти на Север и проститься с огнем», как пел когда-то Вячеслав Бутусов, тогда давайте хотя бы не будем себя обманывать надеждой на взаимопонимание с теми, от кого мы защищаем народы, обреченные на цивилизационное уничтожение.

Борис Межуев