Дело Арашуковых как новый этап борьбы с клановой коррупцией

Арест отца и сына Арашуковых привлек к себе внимание в основном из-за формы задержания 32-летнего Рауфа – в Совете Федерации, сразу после того, как в присутствии генпрокурора и главы Следственного комитета, сенаторы дали согласие на задержание своего коллеги.

Однако, хотя младшего Арашукова подозревают в заказе нескольких убийств, на самом деле он никто и звать его никак.

Рауф – наглядное подтверждение постулата «дети – жертвы пороков взрослых». В данном случае развращенный сын был продуктом своего отца – дважды осужденного в советские годы за мошенничество, а в девяностые ставшим «газовым королем Северного Кавказа», а говоря по-простому, крестным отцом мафиозного клана, воровавшего наше «общественное достояние», то есть газ. При этом клана национального, черкеского – воровавшего газ не у своих соплеменников, а у Газпрома как такового. То есть в первую очередь, у русских.

Таким образом, 59-летний Рауль Арашуков является своеобразным символом того, за что в России не любят кавказские элиты – бесцеремонного воровства, организованного с помощью национальных кланов. При этом о существовании самих мафиози (как в случае с Арашуковым, так и разгромленных недавно дагестанских «королей») российское общество узнает только постфактум – после их арестов и приговоров.

До этого о самом факте их существования знают только малочисленные спецы по Северному Кавказу, да тамошние жители – прекрасно, на самом деле, осведомленные о том, «кто, кем, кому и почем». Потому что все эти мафии – национальные, клановые, и как соплеменники, так и соседние народы пристально следят за успехами «знаменитых земляков». Даже не следят – а становятся или выгодополучателями, или потерпевшими в результате их действий.

То есть получается, что в России есть особый вид коррупции – национально-клановый, участниками которого становятся народы, к которым принадлежат мафиози. Участниками или заложниками – в ответе на этот вопрос российское общество скорее выберет первый вариант.

Так ли это?

Понятно, что черкесы в целом не отвечают за преступления Арашуковых – к тому же они устраняли и своих соплеменников, стоявших у них на пути (убивая как двух политиков из их родной Карачаево-Черкессии, так и сажая в тюрьму, как главу соперничающего с ними клана, бывшего сенатора Дерева). Да и среди их ставленников были не только родственники, но и русские, и представители других национальностей.

Но все равно, в массовом сознании тема «жуликов и бандитов с Кавказа» напрямую связана с национальной принадлежностью мафиози – и сложно осуждать русское общество за такую прямолинейность.

Национальные кланы действительно существуют, и после 90-х они подмяли под себя целые сектора как криминального, так и легального бизнеса в нашей стране – чеченские, дагестанские, татские, грузинские, армянские и прочие. Во многом именно из-за них у нас росла межнациональная напряженность – людей возмущало то, как легко представители малых народов становились хозяевами жизни. Точно так же людей, кстати, возмущает, и огромное количество представителей еврейской общины среди олигархов, особенно среди приватизаторов 90-х годов – и не нужно искать в этом никакого антисемитизма.

Разрушение страны и ее экономики сопровождалось кризисом общества – сильнее всего и в первую очередь ударив именно по русским. Не только потому, что это их государство, но и потому что русские были и остаются коллективистами, общинниками по своей натуре – и воспринимали общегосударственную собственность действительно как общенародную, как свою. В отличии от многих представителей малых народов, которые не ощущали свою принадлежность к большой стране и общему делу – и в момент смены социально-экономической формации, во время кризиса, увидели прекрасный шанс урвать побольше. Любыми способами. Опираясь при этом на соплеменников – а попутно коррумпируя и русских подельников, начальников и силовиков.

По мере восстановления и укрепления нашего государства, по мере того, как приходило в себя и выздоравливало русское общество, национальные мафии и кланы стали терять свои позиции – сначала на собственно русских территориях, а потом и в национальных республиках.

Уже шесть лет идет зачистка Дагестана – принявшая особенно серьезный характер в последнее время, после назначения главой республики не имеющего с ней никаких связей Владимира Васильева. Теперь взялись за черкесский клан. Но дело Арашуковых касается не только и не столько КЧР – и даже не всего Северного Кавказа. Оно напрямую связано с ситуацией в Газпроме – которая в свою очередь является лишь слепком с положением дел в других госкорпорациях и монополиях.

Выкорчевывание национальных мафий – это лишь часть работы по борьбе с коррупцией в регионах и на федеральном уровне. Аресты руководителей Сахалина, Коми, других субъектов федерации, показывают, насколько серьезно Кремль хочет сломать систему круговой коррупционной поруки, сложившейся в стране.

Эта работа должна вестись по всем направлениям сразу – по горизонтали и вертикали, от регионов к центру и от центра на места. Она так и ведется – но спрут коррупции, являющийся прямым порождением рожденной в 90-е олигархии, все еще слишком силен и вездесущ. И все же он обречен на поражение – его влияние будет с каждым годом все меньше, а сам он постепенно будет уходить в подполье.

Потому что кроме выкорчевывания кланов и группировок, кроме силовой борьбы, идет еще и работа по смене управленческой номенклатуры. Воспитание новых кадров, жесткий контроль за формированием элит как на местах, так и в центре – вот на что сейчас делает ставку Владимир Путин.

В наших общих интересах максимально ускорить этот процесс – общество должно как можно шире участвовать в обновлении, а не надеяться на силовиков и Кремль. Одни они точно не справятся.

Петр Акопов