Выше «Василия Тёркина» не прыгнешь

В Севастополе состоялась премьера оратории по поэме Александра Твардовского «Василий Тёркин» для баритона, сопрано, хора, чтеца и оркестра, написанная советским композитором Ростиславом Бойко в 1964 году. Замысел превосходный. Но скажем честно, так уж воспитан севастопольский зритель: ожидания от этой постановки не оправдались.

Конечно, ломать лёд в Арктике, пробивать путь по заснеженной тайге, быть первопроходцем в том, чтобы на севастопольской земле поставить оперное произведение — ораторию, всегда тяжело. И за эту попытку, за актуализацию темы «Василия Тёркина» и творчества Твардовского, за первое в истории исполнение всех 11 частей оратории и за изнурительный труд десятков творческих людей я бесконечно благодарен команде, решившейся на эксперимент.

Однако ораторию «Василий Тёркин» нельзя считать в чистом виде новаторским культурным продуктом для города-героя. Благодаря нашему театру оперы и балета севастопольская публика в новейшей истории города уже успела получить «укол» первоклассной оперной музыкой и научилась, пусть и небезупречно, отличать «горячее» от «сладкого».

«Василий Тёркин» на севастопольской сцене — это, с одной стороны, беспроигрышная история, а с другой — запредельно ответственная. Получилось ли?

Д.Д. Шостакович писал, что музыкальное воплощение образа легендарного Василия Тёркина — сложная и ответственная задача для композитора. Этот герой очень прочно вошёл в нашу жизнь, и каждый представляет его себе по-своему, отмечал Дмитрий Дмитриевич.

«Передать своеобразный дух поэта Александра Твардовского и богатый внутренний мир его героя, не впадая при этом в иллюстративность, можно лишь глубоко проникнув в поэтический строй произведения, постигнув те жизненные истоки, которыми вдохновлялся замечательный поэт. Ростиславу Бойко удалось найти свой ключ решения этой трудной темы. В своей музыке, отмеченной широкой напевностью, ритмической и жанровой характерностью, он опирается на народно-песенный фундамент», — говорил Шостакович об этой оратории.

А Арам Хачатурян, у которого Ростислав Бойко учился на композиторском отделении Московской консерватории, вспоминал, что Бойко «удивительно чутко сумел отразить в оратории „Василий Тёркин” интонации русской народной песни». Именно национальная определённость, с радостью отмечал Хачатурян, «всегда ценна в творчестве любого композитора».

Действительно, эта оратория в исполнении симфонического оркестра наполнена трогающими душу мотивами русской народной музыки. В части № 9 народность дополнительно усиливается балалайкой и гармонью, которые не часто звучат в симфонических концертах. В части № 6 «Гнев народный» запах русского поля, необъятный простор горизонта, могучесть наших рек и шум лесов как-то особенно откликнулись в исполнении оркестра. А в песне «После боя» на мгновения послышались мотивы знаменитым «Половецких плясок» из оперы Бородина «Князь Игорь».

Правда, в частях № 2, 7 и 11 оркестр, которым дирижировал Владимир Ким, был настолько громогласен, что своей мощью глушил партии хора и певцов — сопрано и баритона. Публика их просто не слышала из-за отсутствия баланса «настройки громкости». Это во-первых.

Во-вторых, петь партии, читая текст «по бумажке», — это, с одной стороны, несерьёзно, а с другой — усиливает ощущение, что исполнители плохо знают свои партии и что репетиций для отработки постановки было маловато.

В-третьих, опера не исполняется пением в микрофон, а оратория — это, по сути, маленькая опера без сценического действия. Оперные певцы могут использовать микрофон — или для записи концертов, или на открытых больших пространствах, на стадионах. Оперные голоса настолько красивы, что микрофоны их портят, забирают неповторимость и уникальность. Почему «Василия Тёркина» решили петь в микрофоны — большая загадка.

В-четвертых, если композитор Р. Бойко написал ораторию для баритона, сопрано, хора, чтеца и оркестра, то все они должны быть. Партию чтеца отдали прекраснейшему и глубокому актёру академического драматического театра им. Луначарского Анатолию Бобру. Севастопольцы его очень любят и всякий раз отдают дань уважения его искромётным и всегда заметным ролям. Анатолий Бобёр как чтец «Василия Тёркина» был хорош. Да, эта оратория написана для чтеца, поэтому вполне нормально, что драматический актёр вплетается в оперную канву.

Но, позвольте, зачем было ставить Анатолия Николаевича в такую деликатную ситуацию, что ему пришлось петь оперную партию баритона? Это неудобство, в котором пребывал Анатолий Бобёр, очень считывалось. Раз написал Бойко — баритон, значит, для исполнения оратории нужен настоящий оперный баритон. Сомневаюсь, что осведомлённый худрук проекта Владимир Ким этого не понимал.

На фоне такого пейзажа дивное сопрано Марии Мандзий было тем спасением, которое держало ораторию в рамках оперного канона. Сравнивать голоса Бобра и Мандзий (экс-солистка Одесского театра музыкальной комедии и Киевского национального театра оперетты) нет никакого смысла, но публика была увлечена ровно этим занятием из-за резкого контраста. Мария запомнилась песней «О любви» в части № 3 и прекрасным исполнением лиричной «Песни девушки» в части № 10. Это, пожалуй, лучший фрагмент оратории.

Притягательность и близость самой поэтической темы «Василия Тёркина» была одним из открытий вечера. Пока у постановщиков оратории не получилось достичь высоты литературного произведения Твардовского, но это не значит, что в будущем звёзды не сойдутся.

Сергей Абрамов

Фото Дмитрий Ларин

Проект «Песня о солдате» реализуется АНО «ЧАС ПИК» при грантовой поддержке Президентского фонда культурных инициатив.