Переселенцы из Донбасса в жестяных объятиях Украины

Рутинная ситуация не вызвала бы никакого интереса, если бы а) парень не страдал ДЦП; б) не засветился в свое время в совместном фото с Мариной Порошенко, супругой президента Украины. Он пил с ней кофе в рамках флешмоба #накавуздругом (на кофе с другом). Проект Марины давно канул в равнодушные воды реки Леты — он не имел никакого смысла, кроме самопиара. А вот парень остался. Полгода он звонит в фонд Марины Порошенко с просьбой помочь ему в поисках работы, но пиар-акция уже закончилась.

Ситуация эта высоко характеризует нашу добрую родину, ее президента, его жену и показывает качество жизни массы переселенцев из Донбасса — в том числе тех, кому не посчастливилось запечатлеться с первой леди.

Эти люди не собирают майданов, не устраивают перформансов, не требуют к себе повышенного внимания. Их локальные акции на пике отчаяния обычно остаются вне внимания медиа, их боль не трогает ни местных, ни западных правозащитников. Они живут в буквальном смысле под собою не чуя страны. В космосе бесконечных украинских революций и политических истерик некому услышать их голос, отереть невидимые миру слезы. Они — просто тени в раю новой Украины.

Эти люди бежали от войны более трех лет назад и в большинстве своем так и остались дурным мясом на теле Неньки — не прижившимся, не впаянным в новую украинскую реальность. Они живут во внутренней эмиграции во всех смыслах этого понятия. Их гонят чиновники, стараясь не дать пособий даже при наличии всех оговоренных законом документов — игра "закошмарь переселенца безумными требованиями все новых бумаг" неизменно развлекает украинского бюрократа, совершенно безнаказанно отрывающегося на бесправных соотечественниках. Их презирают сограждане, обожающие на робкие жалобы "донецких" отвечать — мол, сами виноваты, поганые сепаратисты, вас сюда никто не звал. На них плюет украинская власть, не финансирующая даже самые неотложные потребности беженцев.

Пособие для работоспособного переселенца составляет 442 гривны (15 евро), на социально незащищенного — 884 гривны, и чтобы получить эти деньги, нужно собрать тучу бумаг, отсидеть километры очередей и быть готовым в любой момент явиться по первому требованию в комендатуру. Эта сумма не корректировалась более трех лет, невзирая на инфляцию и повышение уровня минимальной зарплаты.

Не профинансированы заявленные программы поддержки студентов из семей переселенцев, учащихся профтехучилищ, проекты по социальной адаптации, проживание в общежитиях. Единственное, в чем охотно принимают участие чиновники и депутаты, — это разнообразные международные конференции и форумы по вопросам помощи временно перемещенным лицам (ВПЛ).

На днях переселенцы пикетировали посольство США, здраво рассудив, что, чем тратить силы и время на бесплодное адресование к украинской власти, логичнее сразу обратиться к ее кураторам. Посольским передали петицию с требованием обратить внимание на массовые нарушения прав ВПЛ, на их бедственное положение и равнодушие украинских властей.

А пока они ждут ответа, с очередным похоронно-мрачным заявлением выступил министр соцполитики Рева, упрекающий сограждан в том, что они слишком много едят и слишком часто обогреваются. Он заверил тех, кто все еще грезит о своих правах, — мол, закатайте губы обратно, никакого перерасчета пенсий переселенцам не будет. А ведь множеству украинских граждан были буквально в эти дни повышены пенсии — и некоторым весьма ощутимо. Ясно, что такое резкое увеличение денежной массы на руках у населения спровоцирует неизбежную инфляцию, которая беженцев просто придавит чугунной плитой.

Три с лишним года эти люди ожидают какой-либо перемены собственной участи, жадно ловят обещания украинских чиновников и депутатов, больше похожие на пустые фантазии, ибо ничто из обещанного не подкреплено финансово. Перемены участи по-прежнему нет. На них давят коллекторы, у них проблемы с налоговой, с арендодателями, с работодателями. Их гонят из общежитий, в которые они были когда-то заселены, им выставляют циклопических размеров счета за коммунальные услуги, точно зная о бедственном положении практически каждой переселенческой семьи.

…Массовое бегство жителей Донбасса от войны на мирные территории Украины началось весной 2014-го. Многие из них к этому времени уже потеряли собственное жилье, разрушенное обстрелами освободителей, утратили имущество, разворованное мародерами из карательных батальонов. Захватив минимум одежды и документов, сбережения, у кого они были, граждане убегали от войны. Думали, на пару месяцев… Многие нашли приют в России, немногие в Израиле или других странах, но значительная часть поехала и на Украину.

Надо сказать, что родина оказанием помощи жителям такого дорогого ей Донбасса с самого начала гражданской войны совершенно не заморачивалась. Никакой организованной эвакуации не было, помогали только волонтеры и просто добрые люди, вывозившие жителей обстреливаемых территорий на собственных авто — часто рискуя своей жизнью. На этом фоне особенно иезуитски звучат упреки в адрес тех, кто "остался помогать сепаратистам".

Единственное великодушие, которое оказала Ненька своим гражданам, — назойливо вертевшаяся в углах телеэкранов плашка "Единая страна" на двух языках. Уже были сброшены бомбы на Луганскую госадминистрацию, уже из танков обстреляли Мариуполь, уже вовсю бомбили пригороды Донецка и стирали в пыль аэропорт, а плашка вертелась и вертелась. Все рынки Киева и других городов были завалены награбленным в Донбассе, курьерские службы делали за неделю годовые обороты, переправляя украденное, в обстреливаемом Луганске разом исчезли вода, газ, электричество, связь. А с экранов телевизоров неслись паточно-патетические речи, в которых с дурным театральным надрывом политики и общественники толковали о единстве нации, о любви ко всем согражданам, о том, что Ненька примет в свои теплые объятия всех, кто бежит от войны.

Обманула, конечно.

За три года положение переселенцев не улучшилось ни на йоту. Добрые сограждане взвинтили цены на съем жилья, как только увидели возможность нажиться на беженцах. Мало того — луганским и донецким по-прежнему найти квартиру крайне трудно в принципе. Ответ на первый же вопрос арендодателя — а вы откуда?— часто влечет за собой категорический отказ сдать жилье "сепаратистам, террористам и путинским наймитам".

Периодически разные фонды проводят анализ переселенческих проблем. Результаты всегда одни и те же. На первом месте катастрофическая ситуация с жильем. На втором — невозможность найти сколько-нибудь пристойную работу. Две эти взаимопереплетающиеся темы приводят к ужасающей нищете переселенческих семей. Далее следуют трудности взаимодействия с часто враждебным социумом, незащищенность перед капризами местной власти, ощущение глубокого унижения в связи с жестким контролем передвижений.

Все время войны в Донбассе власть, по-прежнему самым бесстыдным образом продолжая эксплуатировать тему единой сплоченной нации, лишь последовательно ухудшает положение беженцев, вводя новые и новые дискриминационные ограничения для этих людей, и так пораженных в своих правах. Чего стоит эпопея с блокированием банковских карт по критерию прописки их владельца — с формулировкой "подозрение в финансировании террористической деятельности". Эта людоедская акция весьма популярного в домайданной Украине Приватбанка, которому массово доверяли свои сбережения жители всех регионов, была проведена в сотрудничестве с одиозным сайтом "Миротворец". Владельцы карточек банка просто получали SMS: "Ваши счета заблокированы без права пересмотра. На вас есть негативная информация в МВД". Без права пересмотра. В правовом государстве, объявившем себя частью цивилизованного мира. Представляете?

Все обещания власти профинансировать программы помощи остаются пустой болтовней. Одной из таких идей еще два года назад было обещание дать денег на поддержку ВПЛ из экспроприированных сокровищ представителей прошлой власти. В мае этого года генеральный прокурор Украины Луценко долго бахвалился возвращенными в бюджет полутора миллиардами долларов, но ни копейки из этих средств, разумеется, переселенцам так и не досталось.



А ведь среди беженцев немало тех, кто выбрал переезд на Украину не только из материальных соображений. Многие испытывали горячий патриотизм вкупе с чувством вины, осуждали своих земляков за предательство любимой Украины, презирали за пророссийские настроения, считали, что Донбасс наказан по заслугам, и требовали для него усиления и ужесточения всех возможных казней. Они охотно шли воевать в так называемую АТО, многие даже вступали в карательные батальоны, считая, что таким образом они очищают свой родной Донбасс от сепаратистов и орд бронеконных бурятов. Их риторика превосходила по антидонбасской и антироссийской ярости даже речи радикальных националистов из столицы и с запада страны. Таким, разумеется, помощь оказывали более охотно — фонды, волонтеры, некие общественные организации, хотя и они вскоре сдулись. Вот им, пожалуй, сегодня труднее всего смириться с осознанием того, что для радикалов они всегда будут воплощением всего "донецкого" и потенциальными предателями.

Многие переселенцы — по некоторым данным, почти половина из бежавших на территорию Украины — уехали оттуда домой. Или в Россию. Или в другие страны. Отчаявшиеся устроиться на родине, оскорбленные и униженные собственной страной, ее властью и ее гражданским обществом. Вернулись в свои дома — те, кому повезло, застали их целыми и неразграбленными. Другие все еще пытаются приспособиться, доказать лояльность, дождаться милости, добиться понимания, научиться жить в этой перевернутой реальности. При полном равнодушии цивилизованного мира.

Нюра Н. Берг